Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Для лохов



Ловец Собак

Владелец помятой двери (Только кадавры) (для печати )

Во дворе стоял пиздец. Грязные бухари орали друг на друга, поддатая молодая мать бродила вокруг песочницы, держа в одной руке ребёнка, а в другой – мобильник, из которого неслось: «Нелюбимая, прости меня, любимая, люби меня». Неандерталец из моего подъезда выгуливал толстую чёрно-белую собаку, похожую на тапира. Я расслышал что-то вроде «пидарас» или «педофил» и понял, что если выйду, детская площадка превратится в эшафот.

Они не любят меня. Никто не любит меня. Я уже неделю не могу вынести мусор.

Дрянь снизу заметила мою рожу в окне и закричала:

- Эй, Садомов! Ёбаный насос! Выйди, попиздим.

Перебьётесь, подумал я.

- Ха-ха-ха, – заржал собутыльник дряни, рябой удмурт. – Пускай Альошя лучше, это, стихи сочиняит.

 

Я не всегда был социопатом. Когда-то я даже ходил в местное литобъединение.

Я задёрнул плотные тёмно-жёлтые шторы, чтобы лучи не били мне в глаз, и стал читать интернеты. Больше я ничем не занимаюсь. Бывает, ещё пытаюсь взять у банка в долг, но мне без протекции не дают, потому что не работаю.

Графоманка Ровенская снова вывесила чепуху. Если этот её высер напечатают, будет, блять, чудо. Когда-то написала мне: «Льошенька, возможно, я заеду к вам в Крыжёппул», - и не приехала, а потом забанила меня. Из мести я наваял на тифаретнике пост, мол, она специально для меня создала кучу аккаунтов и пишет мне под видом хохляцкой блондинки. Я знал, что украинка и она – разные люди, но не мог оставить ситуацию без контроля.

От мусора пахло могилой, больницей и вытрезвителем.

Надо собраться, Садомов, сказал я себе. Всего десять минут туда и обратно. Сгрёб пакеты и двинулся в сторону двери.

На лестнице меня встретил тапир. Ненавистью сочилась его бульдожья морда. Вы же знаете, как я боюсь собак. Всё, нахуй, сегодня я больше не ходок, лучше суп забабахаю фасолевый с курицей. Скорей бы моя баба вернулась.

Я поставил курицу размораживаться, закурил, и тут в дверь позвонили. Потом ещё раз. Потом шарахнули по ней кулаком.

 

Однажды я написал вместо «память» - «помять». Хорошее существительное, должное обозначать груду помятых вещей, гору обрывков в моей помятой башке. События туда попадают через дыру, которую с трудом залатали врачи, они сплющиваются там, размазываются по стенкам черепа; один литератор сказал обо мне за спиной: Алёше нельзя писать мемуары. Георгию Иванову, страдавшему подобным дефектом, значит, можно, а мне, значит, нельзя.

Помять – это моя чёрная дверь, исцарапанная и продавленная в нескольких местах, как будто по ней били кувалдой. Я-то знаю, что обычным молотком, но тяга к поэтическим преувеличениям и всё такое.

Там, за грубой чёрной обшивкой, стояла моя – нет, не совесть, всё было ещё хуже.

 

Я уже рассказывал о ссоре с Сашей Короедовым и его покойной мамой. Тогда я обозлился не столько на его морализаторство, сколько на судьбу, которая подсовывает мне каких-то ущербных меценатов. Например, Рембо привечали люди небедные, высокодуховные. Кто-то ему вообще библиографическую редкость подарил. А он ею подтёрся. И сообщил, что содержать его – великая милость и плюс к карме. Ну, не так, конечно, сказал, но родись он в наше время, именно так и сказал бы.

Какие у Саши, пожилых местечковых читательниц и студенток из асечки могут быть библиографические редкости? Я жить по-человечески хочу. Чтобы свой дом, прислуга, поклонники, красивые мальчики, и чтобы на всех ссать, срать и класть.

Но Саша не понял меня. Заявил, что я продал душу сатане. Его супруга грозит мне серебряной пулей. Души у меня нет, сообщил я любопытствующим. То есть, была, но я её через дыру в голове вытащил, поместил в пуленепробиваемый футляр и спрятал от бога, людей и сатаны, а куда – уже не помню.

Тут и появился Мушаков.

Собственно, он возникал на моём горизонте и раньше, я его даже зафрендил, а потом убрал, рассердившись, что он пишет про автостоп и публикации. Я тоже хотел кататься по этой стране, но лень и ссыкотно. Я тоже не отказался бы вести в журнале колонку. Но гениальные поэты – существа неприятные, по себе знаю, так что никто мне колонку не предложил. Вот и отлично, пускай в журналах мушаковы пишут, литпроцесс для малоумных, я в их формат не укладываюсь.

«Охренел ты, Алёша, - сказал Мушаков. – Давай побеседуем с тобой в реале. С хуя ли ты на людей кидаешься? Мне интересно узнать, что у тебя в мозгу».

«Бугога, Андрюша, - ответил я, и мой внутренний хорь оскалил поломанные клыки. – Не ты один домогаешься встречи со мной, печальная жаба».

Андрей Мушаков – поэт-биолог. В свободное от путешествий время работает в крупной фирме, куда меня не пустят даже за взятку. Биологи всякую забавную хрень изучают и дают ей названия, совсем как поэты, ощемта. Хлыстоногий паук у них, например, - Damon diadema. Я погуглил Андрюшины стихи, и мне до самого заката снились насекомые с диадемами на головах.

Даже странно. Стихи у Мышьякова светлые, добрые, такие, что натурально бесят.

Посмотрел его фотографии. Здоровый уральский мужик, зачем таким в рифму писать? Лучше бы на зоне лес лобзиком пилил, тоже, в сущности, работа с биоматериалом.

«Алёша, - не унимался противник, - вышли мне в личку адрес и телефон. Мы встретимся. Мы обязательно встретимся».

«Размечтался, - ответил я, чувствуя странное, неподвластное контролю возбуждение. – Может, тебе ещё номер и серию паспорта?»

Паспорт я тогда, кстати, потерял, но это уже не важно.

 

Но с того дня я начал внутренне готовиться к встрече.

Я временно бросил пить, занял у брата денег и сделал косметический ремонт.

«Я знаю, Алёша, ты неплохой и неглупый, - писал мой враг. – Я даже бить тебя не буду. Но у меня дела, квартиру в Москве надо купить, сын в институт поступает. Попозже навещу».

Я скроллил посты в его аскетически оформленном блоге. Кто бы мог подумать, что у меня вызовет интерес человек, который поместил на юзерпик зелёную жабу.

Андрей постоянно встречался с культуртрегерами, писателями, музыкантами и художниками, читал в клубах стихи. А я не умею читать вслух. Гугнив и картав, как говорила одна блядь.

Гениальные поэты – люди совсем не занятные. По себе знаю. Клубов у нас в Крыжёппуле почти что и нет. Я часто устраивал демарши и дебоши, даже выходил голым во двор, чтобы привлечь внимание читателей, но не переставал ощущать себя скучным, как чеховские герои. Я выпускал своего внутреннего хорька в сеть, он жёг там напалмом, но кого увидел бы уральский организатор в реальности?

Судите сами: дома у меня продавленные, как дверь, топчан и кресло, ноутбук, книжный шкаф и курица с фасолью. Кошка ещё есть – я боюсь, что когда усну по пьяни навсегда, она сожрёт меня. Будет грызть начиная с лица. Мне пришло откровение, что моё настоящее лицо – вот такое и есть, погрызенное. Затем пришло сообщение:

«Алёша! Я врубился: Ровенская по секрету рассказала, что город ваш небогат и устроен худо, кошачий лоток то ли негде купить, то ли не на что. В квартире твоему питомцу гадить некуда, и он испражняется от имени хозяина в интернет.

Я и раньше подозревал, что мерзкие посты пишешь не ты, а какое-то животное, мелкое и злое».

Я мрачно посмотрел в зеркало. Мелкое и злое отражалось там, а дальше, за потрескавшейся амальгамой, смеялись хлыстоногие пауки.

 

Блядь, сцуко. Я не знаю, как ещё охарактеризовать ситуацию, даром что мой словарный запас не беднее, чем у Пушкина и Пуханова. Мне всегда нравились худенькие мальчики. Зачем мне тридцативосьмилетний дядька? От пьянства у него полбашки седые, взгляд скорбный, как у профессиональной плакальщицы. Что в нём так цепляет?

«Радость моя и свет», - написал я и чуть не стёр. Но отважно продолжал:

«В тебе, Андрей, сидят такие же демоны. Поэтому твои поступки я воспринимаю не как чужебесие, а как родное и близкое, хотя и не до конца понятное. Своей демонстративной добротой и терпимостью ты провоцируешь людей, доводишь их до белого каления, как я – своим зловонным подонством. Это правильно: люди не должны быть спокойны. Но я донная рыба, а ты – земноводная жаба, ты не знаешь, что творится на глубине, в мёртвой сырой бездне даат.

Как мне разговаривать с тобой? По-настоящему глубоких людей заслоняют письменные слова. Их, этих людей, почти что и нет, и я не произведу на тебя впечатления.

Мои слова пахнут водорослями, песком, высохшими стеблями травы, героином, горькой могилой. Не приезжай».

Я остановился. Упоротый скрипач играл песню на стихи Мушакова в моей голове.

Прошёл день, два, три. Он не отвечал. Мог бы, кстати, и позвонить: Короедов наверняка дал ему номер. Конечно, у Саши номер был старый, я эту симку вместе с мобильным давно пропил, но одна училка мне купила новую. Стихопишущие у нас в области наперечёт, все между собой давно перееблись, так что благотворительница сто пудов оставила очередной мой номер Саше, на всякий случай.

Наступил август. Наступил на всё моё погрызенное сердце. Андрей обещал явиться в первых числах, но его не было и не было. Что я натворил, ёбаный идиот, я отказал единственному из всех, кто отвечал за свои слова, кто действительно мог бы приехать. Да, я боялся, что он, бывший боксёр, набьёт мою поизносившуюся морду, но я и хотел этого подсознательно.

От нехер делать я зарегистрировался на сайте знакомств и написал немолодой еврейке из южного города. Стал ей посвящать сентиментальные вирши. Начал было занимать денег на билет, но она сказала, что сама оплатит. В день отъезда я не выдержал.

«Еду далеко, - написал я в блоге, - по городам и весям, на обратном пути надо будет заглянуть в Москву – вынуть оба глаза Мышьякову, отрезать ему яйца и скормить его детям».

На улице было холодно, холодно, холодно. Страшно, страшно, страшно. В общем, как сказал бы тот же классик, погода была достаточно хороша, чтобы повеситься.

«Ничего, - ответил Андрей, - разберусь с жилищным вопросом, и как только, так сразу. Ты сваришь мне чай?»

 

В поезде мне снилось, что он пинает меня тяжёлыми ботинками под дых. Так хорошо и легко мне давно не было.

 

Андрей, моя нерешённая теорема,

я не хочу жить с бабой. Она готовит и всё такое, но я устал. Я хотел бы написать роман о простых отморозках, таких, как ты и я. Как они плюют на возраст и статус, ездят стопом, любят друг друга. Но в нашем ёбществе коловорот на стене считается более пристойным знаком, чем отношения простых отморозков, таких, как ты и я.

Сегодня я соврал, что хочу уехать с ней в Израиль и наделать много детей. Какие дети, с моим-то здоровьем. Это не семья будет, а дом инвалидов, прости меня.

Почему ты не приехал? Ты только пиздишь и пиздишь, совсем как я – магистр невыполненных обещаний; разве я могу любить того, кто совсем как я, он должен быть хотя бы немного лучше. Ты очень живой, а я словно откопался из могилы, Андрей. I told you I was trouble, / You know that I"m no good.

 

С утра еврейка устроила шабаш. Нашла на литпорталах стихи, посвящённые многим другим. Сказала, что я дохуя сижу в интернете и не работаю, что государство Исраэль за голые рифмы кормить меня не будет. Хлопнула дверью, ушла на рынок. Обойдусь я без твоей кинзы, рявкнул я. Сволочь лысая, ответила она, - вот и поговорили.

Курица размораживалась. Я медленно приближался к двери. Неужели ещё и ключ от моей хаты продолбала эта чужая, пустая баба?

Но снаружи стоял высокий, намного выше меня, мужчина лет сорока с очень знакомым лицом.

 

Я замер возле глазка. Слов в голове не осталось. Что-то мешало мне отпереть.

Андрей побродил по лестничной площадке. Отошёл подальше, осматриваясь. Теперь я видел, что в руке у него кошачий лоток.

Проклятая подлая жаба. Он не поговорить, не понять, не поять, наконец, меня приехал, а унизить. Всучить мне, значит, подарочек. Чтобы моя кошка «не гадила в интернете», бля.

Мушаков похмельно усмехнулся, снова подошёл к двери:

- Садомов! Открой уже, ёпт.

Не такой я представлял себе его интонацию. Я медленно, медленно отошёл от глазка. Достал из холодильника бутылку водки, ебанул полстакана.

- Хе-хе, - донеслось из иного мира, - ну и бог с тобой, Алёша. Уссыся и усрися.

 

А может, я просто побоялся моей евреечки. Да и какой от Мушакова навар? За границу он меня, что ли, увезёт или родит мне детей?

Да, Андрей, не останется мне от тебя ни стихов, ни ребёнка, ни малейшего знака памяти, только лоток, присобаченный изолентой к дверной ручке. Надпись на нём: «Альоше Садомову от уральских концептуалистов. Уссыся и усрися». И я ещё неделю не смогу донести это до мусорного бачка.



проголосовавшие

Мик
Мик
Только Кадавры!
Только


Для добавления камента зарегистрируйтесь!

всего выбрано: 52
вы видите 37 ...52 (4 страниц)
в прошлое


комментарии к тексту:

всего выбрано: 52
вы видите 37 ...52 (4 страниц)
в прошлое


Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Владд

Театр
Геррантокоб
Чойбалсан
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.039833 секунд