Литература

Апокриф

Жил-был в Москве знаменитый кролик Ваха — писатель, общественный деятель, герой и лучший друг Непопулярного Енота. А также лидер ультраконсервативного движения «За Святую Русь». Был Ваха наполовину мексиканцем, наполовину грузином, и сердце имел пылкое, как у Че Гевары. Поклялся Ваха всю свою жизнь посвятить возрождению нашей великой Родины. Однажды, когда политические противники отравили Ваху неизвестным веществом, впал Ваха в кому, и явился ему сам Господь Бог, и велел Господь кролику жить по правде. И в честь этого события решил кролик Ваха построить храм. И не где-нибудь, а неподалеку от больницы, где его спас наш всемилостивый Господь.

Жаль только, что места под строительство там не было. Сидит Ваха над картой, думу думает. Звонит приятелям в мэрию. Негде строить храм! Но вдруг председатель одного из комитетов, гуляя с дочкой, обнаружил большой двор с газонами и детской площадкой, где бесстыдные подростки матерились и пили безалкогольное пиво. «Детских площадок и так полно, — рассудил он. — Вместо того, чтобы печься о телесном здравии неразумных чад, не лучше ли водить их в церковь и укреплять их духовное здравие?»

И вскоре развратная детская площадка была срыта, а на ее месте был торжественно заложен храм. Кролик Ваха весь светился от счастья, а Непопулярный Енот собирал пожертвования. И организации, и простые миряне помогали Фонду Кролика Вахи. Деньги от богобоязненных москвичей лились рекой. Помогали и петербуржцы, особенно усердствовал некий Василий. Слали иные по тысяче или по пять, и были дары их подобны лесным ручейкам, Василий же смело жертвовал по двадцать, по тридцать, а иногда и по сто тысяч, и текли его онлайн-переводы, аки вольная и широкая Нева. Не единожды Ваха беседовал с добрым христианином и благодарил его, и был Василий так скромен, что во время бесед сопел в трубку и отвечал только «не за что» и «это вам спасибо».

— Что за прекрасный человек этот Василий! — говорил Ваха Непопулярному Еноту. — Вот на кого нам надо равняться!

Параллельно с работой над строительством издал кролик Ваха книгу «Я русский!» Какова же была его злость, когда в том самом издательстве вышла книга волка Василия Бирюкова «Я немец!» В ней развратный волк во всех подробностях рассказывал, как занимался проституцией. Вместе с соседом по общаге, волком Венцеславом, он рядился в эсесовскую форму и оказывал интимные услуги похотливым старым котам. В финале волки-проституты открыли в себе способность превращаться в людей, то есть стали настоящими вервольфами из СС! Обогнал Бирюков по продажам кролика Ваху. Все самки Москвы читали опус бесстыжего волка! Тупую, чудовищную графомань! Которая идет против Бога и против Правды и эксплуатирует самые низменные, животные инстинкты!

«Вот, один Василий и другой Василий, — думал Ваха. — Так одним именем могут зваться ангел и демон».

Но не только развратный вервольф тревожил покой Вахи. Бесстыдный павиан каждый день ругал строителей и показывал всему честному народу свой красный зад.

— Гореть вам в аду, лицемеры! — кричал бесноватый. — Верните детскую площадку! Зачем вы губите деревья? Где будет играть мой маленький павианчик?!

Пытался Ваха объяснить краснозадому выскочке, что церковь во дворе строится как раз для духовного роста маленьких павианчиков. Но куда там! Созвал павиан Павел либералов — экологов и градозащитников, целый год те митинговали против уплотнительной застройки и произвола властей. Хотя это был никакой не произвол, ведь деньги на храм собирали всем миром и храм как бы служил выражением народной воли.

— Вы неруси! — кричал Ваха митингующим. — Идите, сосите гранты у Меркель! Здесь вам нечего ловить!

А приматы в ответ презритиельно пердели.

От этого у Вахи был постоянный стресс. Хотел он поговорить об этом, но его супруга, крольчиха Ребекка, хлопотала по хозяйству и занималась бухгалтерией, а Енот вел рекламную кампанию и писал новую серию детективов. Зато Василий охотно выходил в зум и утешал кролика Ваху. Оказался Василий совсем молодым пареньком, который жил в общежитии, в комнате с еще тремя парнями. И за его спиной виднелся подоконник с двумя мультиварками, чайником, тостером и кофеваркой. И пока Василий беседовал с Вахой, парень-блондин по имени Веня готовил на подоконнике скромный ужин, подвывая немецкую песенку.

Удивлялся кролик Ваха, откуда средства у бедных студентов. Решил он, что Василий либо сам руководит каким-то фондом, либо берет деньги у родителей-олигархов. Восхищался кролик смирением Василия, который, делая так много добра, живет как монах. Видел Ваха его недюжинный ум, граничащий с гениальностью. Часто беседовал с ним кролик о современной литературе. Между прочим, рассказал и про свое отношение к книгам развратного волка.

— Ну это ваще, — возмущался Ваха. — Я как представлю, что эту книгу откроет мой крольчонок, аж вся шерсть встает на жопе дыбом! Я не понимаю, как вообще могли издать такой стыд и срам!

А Василий кротко отвечал ему:

— Не судите, да не судимы будете. Возможно, этот волк — великий грешник, но даже самый великий грешник может получить прощение, если он истово верует в Господа и совершает добрые дела, вы с этим не согласны?

— Мне сложно представить вервольфа молящимся Иисусу, — упорствовал Ваха. — Я его скорее вижу на шабаше таких же вервольфов, приносящим кровавые жертвы сатане.

И тут Василий и Веня начинали громко хохотать, а вместе с ними смеялся и Ваха, и легко и радостно становилось у кролика на душе.

А тем временем строительство храма завершилось. Создали его из самых современных материалов и в кратчайшие сроки. Разумеется, Ваха пригласил Василия и его соседа на освящение храма, и те обещали приехать.

Облетели последние листья, затянуло лужи льдом. Резкий ветер гнул верхушки уцелевших деревьев. Состоялось всенощное бдение. Собралось во дворе видимо-невидимо мирян. Но не все они веровали в Господа. Громко визжали безбожные обезьяны, заглушая голоса церковнослужителей. А павиан Павел со своего балкона орал в мегафон:

— Религия — опиум для народа! Попы, верните детскую площадку!

Вышли церковнослужители из храма за мощами. Начали обезьяны кидаться органическими отходами. Замарали безбожники белый френч кролика Вахи, но Непопулярный Енот, шедший рядом, твердил:

— Не поддавайся на провокации!

И кролик Ваха терпел холод и обезьяньи поношения во имя возрождения Святой Руси. И верещали безбожники так громко, что верующие закрыли лапами уши. И встали безбожники на пути у крестного хода.

Вдруг стихли обезьяны, поредели их ряды. Смотрит кролик — два огромных волка, черный и белый, скачут среди обезьян, кусают их и расшвыривают туда-сюда. С позором убежали либералы, и стало слышно, как поют тропарь «Иже на камени веры создавый Церковь Твою, Блаже». А два ужасных волка начали громко подвывать. Заболел от страха живот у Вахи. Решил он, что это дурное предзнаменование. Позвали они с Енотом охрану, подошли к двум волкам.

— Братаны, — начал Ваха. — Сорян, что вмешиваюсь, но насилие — не лучший способ насаждать веру в Христа. Эти макаки нам совсем не мешали.

— А нам показалось, что мешали, — ответил черный волк.

— Кстати, это Василий Бирюков и его бойфренд Венцеслав, — сказал Енот. — Вы пришли поглумиться над конкурентом? Браво, тонкая работа.

— Нас пригласили, — ответил Василий. — Сам же Вахтанг нас и пригласил. Ну, мы увидели этих макак и прогнали. Извините, если че не так. Я могу сбегать за ними и уговорить их вернуться. Ибо не ведают, что творят.

— Я волков не приглашал, — испугался Ваха.

— А что ты тогда сказал в зуме? — спросил волк Венцеслав.

Понял Ваха свою ужасную ошибку. Промолвил он, чуть не плача:

— Ну че, вервольфы-содомиты. Вы теперь крутые. Постебались над стариком. Можете собой гордиться. Только в храм вы не войдете! И все ваши грязные деньги я вам верну!

Превратились волки в двух молодых парней соблазнительного вида, но с кроткими лицами. Казалось Вахе, что их огромные голубые глаза смотрят ему в самую душу. Но кролик гнал от себя бесовское наважденье.

Вдруг захлопнулись двери храма, как от сильного ветра. Не смогли певцы из хора войти даже в притвор. Мерзнут церковнослужители на паперти, а гималайские медведи тянут на себя дубовые створки. Ничего у них не вышло, только бронзовые кольца оторвали.

Хотели медведи взломать двери ломиком, да стыдно стало перед православными. Мнутся священники и диаконы: не идти же по домам? Хор запел «Святии мученицы». А медведи цепляются когтями за выступы двери, рычат и пыхтят. Ничего не получается. Пропел хор последний тропарь, пора заходить в храм.

Смотрят все на кролика Ваху с немым укором. А тот глядит на Василия и говорит:

— Видишь, сам Господь не хочет, чтобы развратные волки вошли в наш храм. Возьми своего однополого партнера и вали с ним куда подальше. Не мешайте нам.

Обратились Василий и Венцеслав снова в волков и побрели прочь, опустив хвосты. Но храм не открылся. А павиан Павел, наблюдая в бинокль за этим действом, ухал и хохотал. Вернулись градозащитники, разошлись миряне. Парни из хора плотнее повязали шарфы и надели перчатки. А седой архиерей смотрел в гугле, можно ли прервать освящение храма, и дул на озябшие пальцы.

— Прошу прощения, Владыка, — сказал Ваха. — Можно войти через ризницу и вытолкнуть двери изнутри.

— Навряд ли, — молвил архиерей. — Я слышал, строительству храма предшествовало чудо. Сам Господь говорил с вами. Значит, и сейчас Он хочет вам что-то сказать, но ваши уши запечатаны, как и врата храма.

— Я думаю, всему виною волки. Они занимались волхованием и прокляли церковь, — мрачно сказал Ваха.

— А разве не эти волки внесли свою лепту в строительство храма? — ласково спросил Владыка.

— Это был троллинг, — еще более мрачно сказал Ваха. — Они хотели посмеяться над нашей верой. И потом, вы даже представить себе не можете, откуда у них эти деньги. Лицу духовному такое лучше не знать. Короче, я в ризницу.

А тем временем приматы, которых разогнал Василий, ощутили перемены в себе. Был среди них хромой макак-архитектор. С самого детства он еле ходил. И после укуса Василия его правая нога приобрела совершенно здоровый вид. Догнал он волков, опираясь на костыль, и сказал:

— Любезные волки, вы укусили мою правую ногу, укусите же и левую!

Удивился Василий, но укусил макака в левую ногу. Полностью исцелился макак!

И все остальные приматы, мучимые недугами, подходили к Василию, просили их укусить и получали исцеление. Даже павиан Павел накинул пальто, спустился к волку и попросил укусить его в зад, ибо от сидячей работы мучил его радикулит яростный. А павианка Ксения принесла волкам две кружки с горячим чаем.

Идя к ризнице, увидал кролик Ваха, как замерзшие волки на скамеечке пьют чай. Вспомнил он долгие беседы в зуме, стало жаль ему Василия, хоть и был тот великим грешником и троллем.

— Прости меня, брат мой во Христе! — сказал Ваха. — И ты прости, Венцеслав. Я знаю, вы продавали свое тело, чтобы спасти неблагодарного кота. Кстати, где он сейчас?

— А пес его знает, — буркнул Венцеслав. — Торгует где-то наркотой.

— Ну что, попробуем открыть храм? — спросил Ваха.

— Извольте, — ответил волк Василий.

И вместе подошли они к главному входу. И едва Василий тронул лапой дубовую дверь, как она отворилась, и распахнулись в храме все врата. И почудилось Вахе, что ангелы запели в небесах. И даже павианка Ксения с двумя пустыми кружками услышала что-то такое, хоть и была не православной христианкой, а простой моделью.

И радовался кролик Ваха, что живет теперь по правде. И когда волк Василий вернулся в Петербург, кролик Ваха продолжил с ним философские беседы в зуме. А павиан Павел с тех пор иногда заглядывал в храм и ставил там свечку, и радикулит его больше не беспокоил.