Литература

"Революцьонный крепите шаг!"

А. Блок, поэма "12"

Иcтория первая

В канун 1918 года решил Ильич поздравить соратников с праздником. Подходит к телефонному аппарату и говорит:

-- Девушка, Смольный мне.

Но телефонистка, не будь дура, тоже активно готовилась к празднику, а потому на тот момент уже мало что соображала. Можно даже сказать, что для неё Новый год уже успешно наступил. И она Ленину отвечает:

-- А мне тогда - Спасскую башню!

И разъединяет Ильича. Но не таков был Ильич, чтобы вот так отступиться. И он во второй раз требует:

-- Смольный!

Но ему на другом конце кабеля этак нагло отвечают:

-- Очень приятно. А я - Коробкина. Спокойной ночи!

Ильич совершенно рассвирипел и, в третий раз соединившись с телефонисткой, гневно заявил:

-- Девушка, это же чегт знает что такое! Или вы мне сейчас дадите Смольный, или я…

Пьяный смех был ему ответом.

Тут Ильич, что называется, дошел до ручки. Он пошел помочил себе лоб остывшим морковным чаем, почитал "Капитал" для успокоения, послушал Бетховена, а немного придя в себя подошел к аппарату и попытался снова:

-- Смоль…

-- Слушай, задолбал! Дай же людям праздник встретить! Трезвонит тут, козел…

После этих слов телефонистка вообще куда-то пропала. По-видимому, она у себя там была не одна, или у неё срочно нашлись какие-то неотложные дела.

Ильич некоторое время слушал треск статических помех, сначала багровея, синея, и, наконец, зеленея от злости, а потом сорвался и истерично завопил:

--Девушка, батенька!.. То есть, тьфу… Мать твою, контга ты недобитая! Дай Смольный, дуга, а не то я тебе такой пгаздник устгою!.. Да я!.. Ах, чтоб тебя, гадина бугжуазная!!!!!..

Ильич изощрялся до тех пор, пока за окнами не затрещал праздничный салют. Потом окончательно выдохся, повесил трубку и, рассеянно улыбнувшись в бородку, пошёл допивать свой чай.

Так появился секс по телефону.

Иcтория вторая

-- Только и всего?.. - разочарованно надула губки Наденька.

-- Лучше меньше, да лучше!.. - ответствовал Ильич, переворачиваясь на другой бок и засыпая.

Эту фразу он потом не раз ещё с успехом использовал. Правда, уже по другому поводу.

История третья

Шел как-то Ильич коридорами Кремля. И вдруг видит - что-то такое в темном углу сквозь паутину просвечивает. Остановился Ильич, зачарованный зрелищем. Час смотрел, два. А потом спрашивает у часового, что неподалеку винтовку свою охранял (чтоб не сперли):

-- Что это, товагищ?

-- Это, Владимир Ильич, лампочка Яблочкова. Последняя, поди с царских времен тут осталась. Их все Феликс Эдмундович, будучи пьяным, ещё в прошлом годе из маузера перестрелял, как поганое наследие. А эту, кажись, за паутиной не приметил,- отвечал часовой, затягиваясь самокруткой.

-- Как вы говорите, товагищ? Яблочков? А где он сейчас, этот Яблочков?

-- Дак помер он, чай, еще до революции.

-- Помег? Что вы говогите!.. Так она ему, стало быть, уже ни к чему. Ну надо же, а у меня как газ в согтиге темень, хоть "Искгу" вместо факела жги… Так я её… тово…

С этими словами Ильич разодрал слои паутины, выкрутил лампочку, сунул ее в карман жилетки и ушел, сказав себе напоследок:

-- Наденьку обрадую… А может, и еще на что сгодится…

Так лампочка Яблочкова стала лампочкой Ильича. Воровство, да и только.

Иcтория четвёртая

Когда с деньгами становилось туго, Ильич клал в карман жилетки громко тикающий будильник и шел в общество, где представлялся братом Александра Ульянова. На буржуазию это обычно производило большое впечатление, и она легко расставалась со своими цепями, цепочками и прочими брегетами.

Тем и жил.

История пятая

К Ленину частенько заходили ходоки поплакаться в жилетку. А он этого не любил. Поначалу Ильич говорил им: "Стыдно,товагищи!", после - просто стал гнать прочь, а потом махнул рукой.

Так и ходил круглый год в заплаканной жилетке.

Иcтория шестая

Зашел как-то Ленин в Смольный, а навстречу ему Троцкий попался. Галстука нет, глаза пылают. Пронесся мимо Ильича как угорелый и с воплем "Грабь награбленное!" на улицу выскочил.

"Совсем ополоумел, бедняга!"- подумал Ильич, глядя ему вслед. Потом зашел к Троцкому в кабинет и украл со стола бронзовое пресс-папье.

Любил Ленин все блестящее.

Иcтория седьмая

Решил как-то Ильич над Железным Феликсом подшутить. Позвал его к себе в кабинет, а сам под стулом магнит приладил. Вот, думает, попробует Феликс подняться - то-то смеху будет!.. Феликс пришел, сел на предложенный стул и интересуется, дескать, в чем дело? А Ильич улыбнулся картаво в бородку и говорит:

-- Вы, Феликс Эдмундович, к меньшинствам как относитесь?

-- К меньшевикам, что ли? Да я б эту сволочь на месте стрелял! Жаль вот только, они на месте не хотят стоять, попадать трудновато… - не понял вопроса Железный Феликс. Встал и ушел как ни в чем не бывало.

Долго гадал Ильич, почему шутка не удалась. Потом понял - магнит неисправный попался.

Наивным бывал до ужаса.

Иcтория восьмая

Ленин часто ездил за границу. То, скажем, пивка попить, то от оппозиции спрятаться, а то "Искру" напечатать. Деловой был. Билетов Ильич принципиально не покупал, чтоб зазря не светиться, а вместо этого пробирался тайком на поезд и где-нибудь прятался. То на крышу влезет, то в собачий ящик заберется, то в туалете закроется и сидит там всю дорогу. Любил Ильич разнообразие. А однажды нацепил на кепку кокарду и пошел по вагонам билеты проверять. Трех зайцев тогда успел поймать, пока самого не перехватили.

Железнодорожники об этой его привычке знали, и даже игра у них была: "Найди Ильича". Так у них повелось: сядут перед рейсом, "пулю" распишут, а проигравший ищет. А однажды один кочегар, из молодых, сам вызвался. Дайте, говорит, я поищу. Очень уж кочегару на Вождя посмотреть хотелось, а в карты ему с этим постоянно не везло: все время выигрывал. Остальные переглянулись и разрешили: молодо-зеленo, пусть поучится.

Побежал кочегар по вагонам. Туда-сюда, нет Ильича! Он уж весь поезд облазил. Беспокоиться начал, не случилось ли чего. Уж и не рад, что сам вызвался. А Ленина нет. Напоследок решил в цистерну со спиртом заглянуть, что в хвосте состава прицеплена была. Заглядывает под крышку - так и есть: сидит Ильич по горло в спирте, икает и улыбается в бородку. Перевел кочегар дух.

-- А глаза такие добрые-добрые!..- рассказывал он через много лет своим внукам и правнукам...

Иcтория девятая

Однажды Ленин домой из ресторана шел. Решил срезать дорогу, пошел через пустырь и попал прямиком на субботник. Стоит, смотрит. Все бегают, суетятся, таскают всякий хлам с места на место. Скучно стало Ленину. Видит – бесхозное бревно лежит. Огляделся Ильич, не смотрит ли кто, сунул его под мышку и тихонько домой понёс. Вдруг откуда ни возьмись репортёр с фотоаппаратом. Щелк! А тут ещё ребята набежали: ай да Ленин, ай да силач, брёвна в одиночку таскает! Хотел было Ленин бревно на землю кинуть да убраться поскорей, пока по рукам не дали, да не вышло: обступили его рабочие, подхватили бревно со всех сторон и потащили на свалку. Пришлось и Ленину с ними тащиться – не бросать же на полдороге, тогда точно накостыляют. До самого вечера бревна таскали, насилу Ильичу удалось домой улизнуть. Устал как собака, спина не разгибается, кепка в извёстке извозюкана. Ковыляет Ильич к своему дому и думает: "Вперед будет наука. Черт меня дернул с дороги свернуть?!"

И на другой же день приказал все пустыри заборами обгородить. А сам с тех пор ходил только по проспекту.

Иcтория десятая

Когда Ленину надоело жить в Кремле, он передал все дела Сталину и переехал в Мавзолей, специально оборудованный для него под спальню. На такое диво каждый день приходило поглазеть немало народу, благо денег за это не брали. Однажды в Мавзолей пришла женщина с маленькой девочкой. Девочка увидела лежащего Ильича, ткнула в него пальцем и радостно закричала:

-- Смотри, мама, это же Ленин!

Мать испуганно посмотрела на Ильича и зашикала на девочку. А Ленин даже виду не подал. Скромный был.

1998 г.