Литература

Письмо другу

07.03.2003

Привет тебе за океан ultra-RZ.

За несколько дней до этого было вычитано три тома Вл. Сорокина,

голова забита его словами, мыслями и препинаньями, спасибо ему

наверное за это, что потеряв себя, уподобился ему,

слегка, навеяно, как плюс-плюс-позитив.

Рыба хоу-чи копошась в тягучем иле черной реки Босоу, своим хрящевым носом почерпнула очередную порцию слизистой грязи, темное облако замутнило воду, и течение медленно начало разносить частички грязи дальше. Комок белой размокшей бумаги причудливо колыхаясь в черной воде опускался, раскачиваясь на дно. Рыба хоу-чи посмотрела помутневшим глазом на мятый комок размокшей бумаги, дернулась всем телом, вильнула хвостом и стремительно рванув вперед поглотила никчемную бумагу. Посмотрев одновременно в три стороны, рыба хоу-чи, вальяжно поплыла к поверхности, пережевывая отрыгнувшуюся бумагу.

По черной реке Босоу прошла рябь, и на берег медленно передвигая плавники и упираясь жабрами за песок выползла массивная тушка рыбы хоу-чи. Вздыхая она развалилась на берегу, позволяя свежему ветру фиу ласкать свои бока, покрытые розовыми чешуйками, шрамами от боев и маленькими язвами кипи. Рыба хоу-чи закрыла глаза и блаженно засопела в одном из своих сладчайших снов.

В ближайших зарослях, осторожно раздвигая широкие листья матерой березы, нежно ставя свои тоненькие, хрупкие лапки полз саблезубый светлячок фико-токо, зад его возбужденно светился нежным мягким светом в предвкушении предстоящей трапезы. Он выглянул из-за листа, осторожно высунул свою голову и уставился на рыбу хоу-чи. Легкий ветер фиу лениво всколыхнул листву, пронесясь легким шелестом по зарослям, саблезубый светлячок фико-токо в одном стремительном прыжке, достиг своей жертвы и впился своими клыками ей в глаз. Рыба хоу-чи возбужденно затрепетала, расправляя свои плавники, отчаянно ударяя хвостом по песку, поднимая вверх сотни песчинок. Когда клыки фико-токо достигли мозга рыбы хоу-чи, ее жабры вывернулись, обнажая нежно-синюю плоть, по телу пробежала последняя пси-судорога, и тело рыбы хоу-чи замерло навсегда. Саблезубый светлячок фико-токо жадно вгрызаясь в свежую плоть, маленькими когтистыми лапками раздирал податливое тело, вскоре мягкая, связка кишок вывалилась на песок и начала медленно пузырясь расползаться, саблезубый светлячок фико-токо нашел желудок, пододвинул к себе и аккуратно вскрыл коготком. Внутри лежал комок сбитой бумаги, уже почти пропитанный желудочным соком, фико-токо облизнулся и схватив этот комок начал быстро его жевать.

Птица кро-пси расправим крылья, планировала в теплом воздухе ветра фоу прорезая облака кончиками своих жилистых крыльев. Глаза ее словно сканировали землю в поисках хоть какой-то пищи, желудок противно ныл и просил еды, обидно урча и обжигая пищевод желчью. Птица кро-пси сложила крылья и спланировала чуть ниже, теперь облака не мешали ей, глаза перестали привычно щуриться. Разложив крылья она позволила ветру увлечь себя течением, и просто планировала вдоль черной реки Босоу. Вскоре она заметила впереди небольшой пляж, на котором обычно всегда любили отдыхать рыбы хоу-чи, желудок словно почувствовал приближение пищи, заурчал чуть громче, гулким эхом пронесся по кишкам, и вырвался наружу сдавленным звуком, увлекая за собой жидкий кал.

Глаза выхватили какое-то движение, глаза напряглись и птица кро-пси смогла рассмотреть саблезубого светлячка фико-токо доедающего комок бумаги. Она сложила крылья и стремительно спикировала вниз, когда до жертвы оставалось несколько метров и было ясно, что ей ни куда не деться, птица кро-пси издала отчаянный визг и рухнула на саблезубого светлячка, впиваясь острыми когтями в мускулистое тело. Раздирая клювом еще трепещущую плоть, птица кро-пси жадно глотала куски, желудок радостно заворчал и принялся за переваривание пищи. Комок бумаги, пропитавшийся слюнями саблезубого светлячка птица кро-пси положила рядом с собой, и лишь изредка поглядывала на него, довольно урча и переступая на месте. Закончив с саблезубым светлячком она брезгливо обнюхала тушу рыбы хоу-чи, вскрикнула, захлопав крыльями, потом быстро подцепила клочок бумаги, подкинула вверх и проглотила. Взмахнув крыльями птица кро-пси взлетела и развернувшись полетела обратно к своему гнезду.

Старый охотник Желтая полоса, был потомственным индейцем, самым известным охотником в округе, а так же главным поставщиком еды для Великого. Он как ни кто другой знал повадки птицы кро-пси, он видел, как та улетела на охоту, теперь засев возле гнезда он терпеливо ждал, когда она прилетит и сытая усядется спать.

Они сидел четыре дня, дождь нещадно лили на него две ночи, голодные три-муравьи кусали его, пытаясь согнать с насиженного места. Желтая полоса читал про себя молитвы Богу Такиприкату, с мольбою поднимал вверх глаза и просил Бога помочь ему в последней охоте. На исходе четвертого дня Желтая полоса услышал приближающийся хлопот крыльев, он вжался в скалу и посмотрел сквозь листву. Он не ошибся, птица кро-пси летела домой, сонно хлопая глазами, и вяло взмахивая крыльями, сделав восемь кругов она приземлилась и почти сразу уснула.

Желтая полоса достал острый нож джоу и начал медленно подползать к гнезду, когда расстояние сократилось до одной вытянутой руки, птица кро-пси нервно заелозила во сне, Желтая полоса замер и приготовился к прыжку. Птица взвизгнула во сне, и расправив крылья, открыла один глаз и посмотрела в упор на Желтую полосу. Зрачок расширился, птица попыталась взлететь, отчаянно замахав крыльями, Желтая полоса прыгнул и одним движением ножа джоу отсек голову, схватившись второй рукой за клюв. Кровь брызнула из перерезанных артерий, Желая полоса посмотрел на голову, глаза еще бессмысленно хлопали рассматривая охотника, мозг отдавал последние команды, уже не подчиняющемуся ему телу, в тщетных попытках найти крылья, мозг бомбардировал сотнями нейронов аккуратно обрезанные нервные окончания.

Желтая полоса спрятал обмякшее тело в кожаный мешок, с заботливой осторожностью обтер нож и спрятал его в ножны, затем закинув мешок за спину он взял голову птицы кро-пси и обсасывая ее начал свое путешествие вниз со священной горы Кордо-кордо-пси9-тие.

**********

Я напишу тебе это письмо ultra-RZ, напишу старательно, напишу с переизбытком моих флюидных завываний от еще одной почти бессонной ночи. Нервно колотя по клавиатуре, буду стремительно выбивать непослушные буковки, знаки препинания, странные названия, доселе неизвестные мне имена. Стараясь передать тебе в этом сплетении нечто особенное, не осязаемое, наверное, приятное тебе. Возможно, отвлекающее, малым ручьем, врывающееся в работу твоих логично настроенных клеток головного мозга. Архи неважная информация, архи от меня, архи идея фикс, архи ненужность, архи безззззззззззнадежностььььььььььььььь. Как для тебя, ultra-RZ, там, где почти за океаном, от меня, нет снега, и ветра поют иные песни, где небо другого цвета, и люди говорят по заокеанному. Лови же его, байты мои упакованные в кодировки, несущие тебе по магистралям линий мысли мои переваренные, изжеванные за ночь.

Я поставлю в конце точку, выделю жирным и сделаю курсивом, но ты не разглядишь этого, такие точки ни чем не выделяются для тебя, это я зато буду как будто знать, что ты посмотришь на нее, и не подумаешь плохо.

Я поставлю еще одну точку, но уже простую, так для полноты недосказанности, для того, что бы было.

А третью точку я выделю курсивом всего лишь, не жирной ни простой она будет, просто курсивная точка, завершающая, последняя самая, важная для письма моего, которая замкнет круг мыслей моих, ultra-RZ.

Я заполню электронный конверт, медленно нажимая на кнопки, чувствуя кончиками пальцев, как электроны вносят нужные биты информации:

Кому: Тебе, ultra-RZ

От кого: От меня

Тема: наверное та же

Ты получишь его, наверное улыбаясь, с нетерпением, забивая в себе жгучее желание быстрее прочитать, нальешь себе вина, или другой воды наполненной промышленным алкоголем, сделаешь первый глоток, ловя себя на приятных ощущениях, когда освежающая струя побежит по пищеводу, радуя клетки живительной влагой. Ты будешь читать внимательно, вчитываясь, пытаясь снова найти хвосты моих мыслей в диком сумбуре слов, будешь связывать их за выступающие нейро-пси-хвосты, лелеять, некоторое время, чувствуя прилив отвлеченности от серьезной стенки реальности.

Потом ты распечатаешь его, на трижды струйном принтере, возьмешь еще теплый лист с выжженными буквами, выйдешь на улицу и будешь долго идти через город, на который будут падать первые сумерки, жадными жалами своими они будут впиваться в тело стен домов. Ты дойдешь до самого края, того который ты так любишь, тот который всегда так тебя ждет, встанешь и достанешь письмо.

Уходящее солнце будет нежно щекотать твой затылок, пытаясь запутать в волосах свое уходящее до завтра тепло, ты улыбнешься и расправив плечи посмотришь на текущую под твоими ногами черную реку Босоу.

Вечерний ветер фыу, пропитанный сгущающимися сумерками, будет обдувать тебя, окутывая скопившимся за день смогом города, будет окутывать твои плечи, словно накидкой радости, забивая твои поры мельчайшими частичками свинцовых отложений, радионуклидами, сгустками мелкой пси-радиации, распавшимися клетками мертвого города.

Ты поежишься и посмотришь на черную реку, которая бурно улыбаясь растяжкой течения, отразит в себе начинающие почковаться на небе звезды, пробегающие сернистые облака, огрызок луны, в серных, словно трупных пятнах, в черную реку, отражающую все, кроме тебя. Ты пнешь ее ultra-RZ, весь гнев свой на нее сместив в носок кеда, потом наклонишься и будешь жадно пить ее стонущее черное тело. Затем встанешь, вытрешь рот рукавом, хищно улыбаясь проделанному надругательству, достанешь письмо и попытаешь разглядеть в последних каплях света, три точки, мои последние, несущие все, закрывающие круг.

Ты сложишь из письма оригами, чудо птицу, с клювом на восток, и хвостом на запад, и крыльями двумя одним на север, другим на юг, ты поднимешь ее, и она затрепещет на вечернем ветре фыу, словно от страха, как будто в первый раз.

Ты вздохнешь грустно, последний раз посмотришь на сложенное в оригами письмо, затем громко крикнешь четыре с половиной раза «Хо хей!!!», скомкаешь послушную твоим пальцам бумагу и кинешь комок в черную реку Босоу. Вода жадно подхватит его, вопьется в него миллиардами своих чудо капель, размочит сжавшийся комок, он набухнет как весенние почки на матерой березе.

Рыба хоу-чи копошась в тягучем иле черной реки Босоу, своим хрящевым носом почерпнула очередную порцию слизистой грязи, темное облако замутнило воду, и течение медленно начало разносить частички грязи дальше. Комок белой размокшей бумаги причудливо колыхаясь в черной воде опускался, раскачиваясь на дно.