Литература

Я вхожу в комнату, и под моими ногами пробегает кошка. В точности такая же, как и все остальные в нашем представлении. Черная, с белыми пятнами на груди и лобке. Это моя кошка.

Комната не очень хорошо освещена, горят лампы в диагонально противоположных концах, а квадратных метров в ней около двадцати. За окном темно, зима, ночь. Если бы у меня не было балкона, я бы увидел на стекле кружки и стрелы, нарисованные этой поганой погодой, но меня комната совмещена с балконом, так что все, что я вижу, глядя на окно – это три огонька, отражение комнаты и свой силуэт. И тогда я замечаю, что между мной и увиденным изображением находится еще кто-то. Невероятно, но на подоконнике сидит моя же кошка. Я кричу себе: «Это невероятно! Она только что пробежала мимо!». Но все мои попытки рационально анализировать данную ситуацию разбиваются о призму моего восприятия. Я вижу свою кошку, сидящую на подоконнике. Я не слишком много пил сегодня, а если даже и так, то я наверняка бы отрубился раньше, чем появились подобные видения. Однажды, я читал, что люди видят собственных животных незадолго до их смерти, но моя кошка до сих пор живет (надеюсь), после этого случая.

***

Маршрутное такси, десять рублей за сраный проезд. Или те же десять минут бодрым шагом. Я всегда выбираю платить, слава Богу, я пока располагаю достаточными средствами, чтобы избавить себя от ненавистных прогулок. Тем более по местам, известным мне досконально.

Я сажусь в маршрутку, и тот час же мне суют под нос купюры, в надежде, что я передам их черномазому водиле. Как бы не так, я слушаю плеер, так что шли бы все подальше. Я демонстративно не замечаю тянущихся рук и иду в конец маршрутки, сажусь на последнее сиденье и не спеша лезу за кошельком. Карманы у меня забиты, достать его сложно, для этого приходится вытащить много нужных вещей, но я таки достаю его. Как обычно, нет купюр в десять рублей, и я наскребаю мелочью. Прошу сидящего спереди деда передать их водителю (не прошу, а на самом деле требую, ведь он не посмел бы отказаться, хоть бы у него был радикулит в критичной стадии… хотя нам всем это предстоит… старость). Он берет монеты, делая вид, что понимает мою шутку над водителем, ведь над кабиной очень заметно прикреплена бумажка с надписью «Не передавать 5-ти и 10-ти копеечные монеты». Вот бы мне такую домой. Водила берет деньги и небрежно кидает их в кошель, висящий у него на животе. Он ДЕМОНСТРАТИВНО недоволен. Идиот. Такой же, как и этот старый хрен. Они не удосужились обнаружить, что я не передавал ни десяти ни пятикопеечные монеты. Только рубли и двушки. Так что пусть сосут, я играю по их же правилам (тут на меня накидывается такое дежа вю, что я несколько минут сижу у монитора с широко раскрытыми глазами и понимаю, что я уже писал этот рассказ).

Музыка в моих наушниках играет довольно громко, но мне абсолютно все равно, я даже получаю некое удовольствие, я думаю, оно сродни тому, что садист получает, когда отрезает очередной жертве ухо. Мне хотелось бы побывать на его месте, но я думаю, что мне не хватит смелости. Точнее совести. И к тому же, это противоречит моей природе, но я искренне надеюсь, что когда-нибудь преодолею эти предрассудки. Ведь я уже получаю удовольствие от того, что людям некомфортно рядом со мной.

Я сижу на заднем сидении один, колесо маршрутки, которое вдается в корпус, зажимает мне ноги, но на данный момент я сумел отстранить свое материальное тело от всяких внешних воздействий. Я самодостаточен.

И тут появляется она.

Она отрывает дверь и спрашивает:

- Есть места?

Все качают головой, хотя прекрасно знают, что место рядом со мной пусто.

Она замечает его, вносит в маршрутку сначала сумку, потом заходит сама.

На вид ей около сорока лет, коричневое пальто, пестрый платок повязан на волосах. Усталое лицо в очках. Она протискивается по маршрутке (она не толстая, нет, просто зима и люди носят растопыренные во все стороны одежды, принося окружающим еще больший вред, чем я, и в этом их беда, так как они не понимают этого, и значит эмоции улетают, я же превращаю отрицательные эмоции окружающих в положительные свои, и в этом мое достоинство, по крайней мере, для себя) и садится на заднее сиденье, рядом со мной.

Я не придаю ее появлению никакого значения, ведь я отстранился от окружающих. Но она выводит меня из этого отстранения звуком расстегивающейся молнии на куртке.

Я слышу, как кто-то захлопывает дверь, и машина трогается, но тут же останавливается, так как водитель долго не может влиться в общий поток машин…

- Передайте, пожалуйста, - просит она того же деда. На ее губах постоянно улыбка.

...водитель рыпается, но все равно, другие машины не хотят его впускать в свой круг, он матерится на парня из шестерки, который паркуется перед ним…

И тут, когда, она убрала кошелек обратно в сумку, я приготовился вернуться в свое состояние.

…наконец-то удается и мы довольно быстро едем, водитель перешел с русского мата на свой, черный, или это они так говорят.

Она, вместо того, чтобы застегнуть сумку, достает оттуда квадратный предмет, размером с коробку из под СД, но толщиной как три, похожий на книжку, с выступом в середине.

Я присматриваюсь. Да, так и есть, это книжка для маленьких детей, а выступ совсем даже не выступ. Это резиновая кошка. Книжка, из который выпирает точно такая же кошка, как моя. Черная с белыми пятнами. Я не уверен, что они есть, ведь вижу только голову и спину, а они черные, но мне кажется, что они на груди и лобке.

Она смотрит на кошку и улыбается. Я поражен, наушники самопроизвольно выпадают из моих ушей. Маршрутка мчится, люди недовольно ждут, и мне кажется, что на этой планете в данный момент всего два человека счастливы, она и я. Мы смотрим на кошку и нас пробирает такое приятное чувство, словно оказался в волшебной стране, где ничего не надо делать, просто быть, и от пребывания там, ты получаешь удовольствие, сравнимое с которым вряд ли имеется.

Этого состояния можно добиться с помощью музыки, слушаю ночью какую-нибудь этническую хрень или что-либо, особенно приятное… Иногда может выбить слезу (к сожалению, не из меня, я давно утратил способность выделять влагу из глаз, только при травме визуальных органов, а иногда так хочется, кажется, одна слеза и проблема, которая душит, не дает уснуть, исчезнет, но нет, я беспомощен, как калека, которого избивают в темном переулке Алекс и его друзья из «Заводного апельсина»). Практически, все можно сделать особенным, но есть вещи, которые сами делают события, происходящие вокруг них, особенными.

Я сто раз видел такие книжки, у меня три маленькие сестры. И я знаю, что если надавить на эту резиновую кошку раздастся писк.

Женщина, все так же улыбаясь, смотрит на нее и начинает поглаживать кошку своим большим пальцем. Круговые движения, по часовой стрелке. И потом она решает добиться экстаза данной ситуации. Она подносит палец к центру (очень ласково) и надавливает, но слишком медленно. Кошка молчит. Улыбка исчезает с ее лица. Это конец… Я тоже перестаю улыбаться, невероятно, но это высекло на моем лице улыбку, а теперь так же безжалостно кинуло меня.

Она пробует еще раз, тщетно. Еще раз, вновь ни звука. Я замечаю, что уже почти подъехал к своей остановке, кошка и женщина вывели меня из реальности намного сильнее, чем я это делаю самостоятельно.

Она пробует еще раз, опять неудача. Ее глаза наполняются влагой. Я тоже чуть не плачу. И тут на меня накатывается нечто вроде прозрения. Я понимаю, как я понимаю то, что мое материальное тело находится в маршрутном такси, что если я оставлю эту женщину расстроенной, я больше никогда не обрету состояния ни с чем не соизмеримого удовольствия, того, что оставило меня около двадцати метров дороги назад. Я кричу: «На остановке!», и протягиваю руки к книжке с кошкой. Женщина сидит такая понурая, что если бы я не выхватил книжку, ее руки сами бы уронили ее на грязный пол машины, где обычно собираются самые ужасные и страшные части зимы. Она поднимает обреченный взгляд на меня, словно хочет попросить о чем-то. Я знаю, что нужно делать. Решительным движением обоих больших пальцев своих рук я резко надавливаю на центр кошки. Раздается писк. Два человека вновь обретают счастье, такое независимое, личное и в то же время навечно связанное между ними.

***

Через несколько мгновений, я понимаю, что то, что я вижу, совсем не моя кошка, конечно, шепчет мне рациональное мышление, конечно, это и не могло быть твоей кошкой. На подоконнике стоит высокий черный бинокль, и его нацеленные вверх глазки точно повторяют контур ушей моего домашнего животного.