Литература

Скомканные в пачке сигарет мысли. Скомканные в изумлении взгляды псевдо-друзей, вчерашних незнакомцев, завтрашних героев первых полос желтоватой листвы – Сегодня мы проснулись в одном баре, за одним столом, а завтра мы будем стрелять друг в друга из разбитых окон в пустых подъездах неизвестного мне города -

– ты же не куришь!?

– Можно подумать, вас это смущает.

- Не смущает, но просто...

- Просто, даже мухи не ебутся.

- Ну, тогда угощай! Они уже не вспомнят, курю я, или просто балуюсь. Бросаю скомканную пачку в толпу, закуриваю.

Толпа в удивленном восторге старается как можно быстрее и бережнее выковырять мысли. Нет, сигареты. Бордово-грязные пятна на мятом снегу. Красно _ Речивый росчерк распертого от желания не думать, мозга. Это росчерк моих следов. Мой почерк. Грязно-бордовыми пятнами на снегу. Расписаться в собственном упрямстве. Мятые, но халявные сигареты пошли по вонючим рукам толпы.

- Оттянись мои конечности, тут же полная пачка!

- На здоровье.

- Не, ты все-таки не куришь. Нафига брать пачку, если твои легкие не в силах втянуть больше одной? Последние обрывки скомканных мыслей, выходят с дымом. Она сказала, что поможет. В чем? После коротких смс’ок моих объяснений, она поставила диагноз – депрессия. Я думаю, у тебя все будет хорошо. Она думает, что все будет. Мало того, все будет хорошо. Мне нравился ход ее мыслей. Но по большому счету он не значил нихрена, кроме того, что у меня депрессия. Это странно. Но думать некогда. Он не позвонил. Он должен был быть в баре. Еще вчера. Был я, и эти… Он даже не позвонил. Не успел, не смог, кинул? Что же дальше, если сейчас уже эти…

- Слушай, а можно еще по одной.

- Можно по две, и третью на брудершафт.

- Ну, чувак, ну спасибо, где же ты вчера был, когда….

- Меня здесь не было. Скажи им, где я был вчера, и волки бы позавидовали их прожорливости. Костей моих бы не собрали. Я промолчал, не жизни ради. Из интереса – неужели кинул. А может, она права. Может и, вправду нихрена в этом нет, кроме одного. Но, об этом она скажет еще не скоро.

- Чувак, братаны спасибо тебе говорят. Ты че? Ты не грузись, а то может еще по пиву?

Ну да, если комом льда в горле не встанет, то точно сосулькой на хуе повиснет.

- Чувак, так можно докуривать?

- Приятного аппетита. А утро началось, на удивление шикарно. Посиневший омлет. Свернувшееся в кофе молоко. Все это досталось мусоропроводу. Шоколадный батончик и апельсиновый сок разбавленный водкой – шикарное утро. Шикарный завтрак. Обнадеживающее продолжение дня. Сегодня, я спрошу ее. Она должна ответить. Нет, конечно, ничего она не должна. Но что-то же она ответит. Лишь бы не сказала, что любит. Но она не скажет. Я не спрошу. Это останется между нами. А дальше писать, писать, писать.

- - - Будь проклят тот, кто придумал литературу. Комок чего-то очень твоего, очень глубокого и важного будет слюнявить, тискать, загибать, после перечитывать слепая толпа. Толпа польщена твоей щедростью, и просит еще. На здоровье, говорю я, и выбрасываю в «золотисто-зеленый свет» еще один комочек себя. Толпа мусолит, перетирает – вот эта часть хороша, а вот здесь нам не понравилось. Да мне плевать! Какой мне хрен до того, нравится ли вам мой остриженный ноготь, или выпавшая ресница - - -

И все-таки апельсиновый сок дает о себе знать. Нужно не забыть купить хлеба к ужину. Все рукописи сданы в срок. Они будут приняты, или отвергнуты завтра к обеду. На обед, как всегда не хватает желания. Ни страшно. Отыграюсь на ужине. Главное, не забыть купить хлеба. И водки.

- У вас что?

- У меня геморрой, еще с детства, знаете...

- Молодой человек, за проезд у вас что?

- «Бутылка кефира, пол батона...»

- На следующей остановке сойдете. Да какая мне разница, на какой. Чуть позже, она скажет, что поможет. Но, до этого еще два квартала по мятому снегу, вдоль выблевывающих помои арыков. Канализацию снова забило. Канализация забила на всех, кроме мороза. Сантехники забили на всех, и на канализацию. Сегодня воскресенье. И помои зелено-вязкой слизью побежали по венам города, выселяя из арыков бомжей только что приступивших к обеду. Bonne appetite.

40-ая Моцарта сливается в симфонии запахов и звуков заброшенного пейзажа. Рев моторов, и вонь арыковых вен. Он звонит. Это странно. Он уехал в Москву еще летом. Один. Без звонка. Без письма. С деньгами, на моей машине. Звонит извиниться. Или попросить помощи. У меня. Откуда он вообще знает, что я жив. Моцарт умолкает. Мгновенье спустя в рев моторов и вонь арыков снова вонзается Моцарт. Он даже номер не сменил.

Несколько дней ничего не решат. Тем более, если лететь самолетом. Платить, один хер не я буду. Что нужно с собой взять? Какая там погода? Какого черта я там буду до 03:00 делать? Он оставил домашний номер. Как будто там кто-то живет, кроме тараканов и крыс. Ни поздравлений на день рожденья, ни подарков на новый год. Хоть бы один дырявый гондон прислал. Было б ясно, что живой и здоровый. А тут звонит.

- Кто там?

- Это я. Я в Москве. Есть дело очень срочное. Вылетай в Питер. Я оплачу. На углу Маяковского и Мира. Бар Адмирал Нельсон. В 03:00. Как ты?

Вот урод. Чтоб его там скинхэды убили!

- Что за дело? Угораздило связаться с идиотом.

- Расскажу при встрече.

- Я не прилечу. Правду говорят – с кем поведешься, так тебе и надо.

- Я все равно буду ждать.

- Как знаешь. Будет он ждать, до ишачий пасхи.

- Я заплачу. Пока.

Плохая идея уйти из бара. Этот идиот мог опоздать на самолет и припереться позже. Но на сколько позже. Прошло 10 часов. Время обедать. На обед, как всегда не хватает желания. Ни страшно. Но отыграться на ужине не удастся. И с чего я взял, что он назначил в 03:00. Может быть в 15:00. Ну, и к черту. У него есть телефон. Есть мозги. А главное деньги. У него срочное дело, не у меня. У меня остывшие красно-зеленые подтеки под носом. И внешний вид с претензией на воспаление легких. Если доживу до него. Он не звонил.

- Оки чувак, попиздуем мы к барыге. Пробьем тебе лечебной травки. На, досасывай пиво, чтобы совсем не окочуриться. И смотри осторожно, мы от бара недалеко ушли. Кто знает, может этот вурдалак опоздал на стрелу, и будет возле ошиваться.

- Угу. Хорошо бы, если будет. Еще немного и я буду убивать. Но убивать я начал с самого начала этой затеи. Таким количеством убитого времени мало кто может похвастаться. Даже эти наркоманы.

Ушли. Он не звонит. Время. Время. Время. Сколько можно. Вспоминается водка с апельсиновым соком и хочется еще и еще и еще. Хлеб наверно уже совсем засох. Какого лешего он забыл в этой дыре. Осколки мыслей рассыпались эхом шагов. Проколотое колесо выстрелило холостым, и брызги черных пятен сорвались с веток в лед, застеливший небо. Он не позвонит. Идет все к черту. Надо выбираться. Куда? Домой, куда же еще. А где дом? Идиотский вопрос. Интересно, кому ты собираешься его задать? Таксисту? Но на какие деньги? Подожду до вечера. Да, собственно, уже вечер. Ночер. Зябко и сыро. Вырвавшийся из подвалов туман опроверг всякую возможность вернуться к бару. Он позвонит. Но он не звонит. Не может? Сломался телефон. Кинул. Решил, что я не приехал. Меня нет в баре – меня нет в городе. Он уехал обратно. Но я в городе. Это странно.

Звоню домой - занято. Звоню еще раз – занято. Звоню другу – номер не доступен в данный момент, сотовый телефон выключен или… «Или» не надо. Интересно, а какая сейчас погода дома? Именно в такие моменты ретроспектива начинает бить в висок тупым вопросом – Какого же хрена ты не сказал ей «да», два года назад? Я скучаю по тебе. Серебро вмерзает в законсервированную плоть опухших ушей. Пальцы бьются в истоме о покрытые корочкой льда кнопки мобильника.

- Зая, ты сможешь мне помочь?

Message sent!

New text messege

- А что надо?

- Да, в общем-то ничего не надо, кроме помощи.

Message sent!

New text messege

- Какой?

- Уехать.

Message sent!

New text messege

- Куда?

- Не знаю куда, у меня нигде никого нет.

Message sent!

New text messege

- Да…по-моему, у тебя депрессняк!

….

New text messege

- Я думаю у тебя все будет хорошо!!!

Она думает, что будет. И хорошо, что будет! А ведь как шикарно начиналось утро. Голод напоминает о себе привкусом апельсинового сока. Сегодня, я спрошу у нее. Нет, она не должна. Ей будет просто интересно. А я не претендую на истину. Которая опять окажется не в нашу пользу.

Он позвонил через пять минут. Приехал через десять. Через пять с половиной часов я ехал в такси. 40-ая Моцарта в наушниках. Симфония Рева и вони за запотевшим окном Волги. Хлеб совсем зачерствел. Апельсиновый сок не пахнет апельсинами. Как он мог испортиться. Ведь я перед отъездом разбавил его водкой. Он не мог. Но запах из бокала предупреждает всякое желание попробовать. С висков оттаивает лед. В них начинает пульсировать совесть. Мне нечего сказать в свое оправдание. Убийство не самое плохое, что может случиться. Вот еще оправдываться. Мое время. И мое право решать, убить его, или нет. Так же, как и его право решить, умереть мне, в конце концов, или вновь дать повод усомниться в способности природы к самоочищению.

(от автора):

Название городов, улиц, мест, и всей прочей фигни, к которой можно хоть как-то, хоть что-то привязать, изменено. Время выбрано условно.