Как и бывает в таких случаях, разум проиграл. Спасовал перед инстинктами. Инстинкты вырвались наружу и текли по телу струями пота. Слюна жадно падала из открытого рта. Удовлетворив первые гормональные выбросы, Гриня поднялся с кровати и, подойдя к комоду, налил полный стакан водки. В дверь стали бешено колотить, потом выломали и комната заполнилась людскими телами и гневными голосами. - Ах ты сволочь! Резкий удар прикладом в солнечное сплетение сшиб Гриню с ног и он, как выброшенная на сушу рыба, стал хватать воздух немым ртом. Его били минуты две, не давая подняться. Люди в форме постоянно менялись – каждый считал своим долгом, если не пнуть, то хотя бы плюнуть в него. Кто - то приподнял за волосы его голову. Слипшаяся от крови челка закрывала уже успевшие заплыть глаза, так что Гриня не видел говорящего. Сквозь туманное гудение в голове, он уловил знакомую командную интонацию. Правда, он так и не смог понять, чей это голос. Речь была короткой: - Солдаты тоже люди и они не любят, когда их лишают удовольствия. Расстрелять! Птицы, напуганные ранними выстрелами, слетели с насиженных ветвей. Два солдата подхватили Гринино тело за ноги и поволокли по раскисшей осенней дороге к подготовленной куче хвороста, там уже покоилось тело убитой им мадам Алу – полковой шлюхи, настоящего имени которой не знал никто. Кучу подожгли с трех сторон. Пламя никак не хотело заниматься, но подул резкий сентябрьский ветер и костер разгорелся. Батальон стал собираться в путь, седлать лошадей и грузить повозки. В воздухе пахло горелой человечиной. Был третий день отступления. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
