Литература

Эпиграф: Я грязь (Анна Ахматова).

ВСТУПЛЕНИЕ

То, что я напишу,

Будет снова зловещим сном:

Я опять почешу

Чьи-то нервы

Своим языком

Что такое Петербург для страны, которая граничит с Богом? Для меня – каменный чемодан, источник экстазов и вдохновения, угроза жизни. Я исчезаю: уже не автор и не лирический герой. В мiру – нигилист, потому что в мiру неизбежно соприкасаешься с Великой Пустотой; отрицая мiр, желаю отойти к Плероме.

Сердце падает в таз

Как пустой мешок;

Сохрани пустоту своих глаз –

Впрок.

ЗАРИСОВКА

Он надел перстень с пугающим синим камнем, сел в кресло и открыл книгу. В его глазах отразился фиолетовый блеск застывшего телевизионного пламе-ни. Отчего-то он заснул. Скульптурный Будда, изуродованный Аполлон, дремал в нише. Ему снился мужчина, который со спущенными штанами ва-лялся на перекрёстке Московского проспекта и улицы Благодатной, рожая мокрых щенков разных пород. Вал времени истончился, со шкафа упала кар-тонная коробка.

ЕЩЁ РАЗ О ДЕРЬМЕ

Существует мнение, что для интеллигента главное – голова. Это не так – если учитывать опыт России недавних веков. Для интеллигента главное – пасть: чтобы лаять (брехать) на того, на кого прикажут; чтобы выть в честь кого, в честь кого прикажут; чтобы иметь возможность вцепиться в глотку тому, кто слабее. Голова нужна интеллигенту только потому, что она – крайне удачное место для того, чтобы расположить пасть. При этом интеллигент предпочи-тает падать как можно ниже.

ДЕРЗКОЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

Не исключено, что город нас не найдёт. Мы вернёмся домой все как один. Но на пороге нас внезапно встретит тоска. Я умножаю себя в друзьях, а потом возвращаюсь к себе. Мы появляемся и исчезаем; как ветер – неостановимо – накапливаем преимущество. Основные наши враги – те, кто об усладе чужих ушей заботится больше, чем о сохранности собственных уст. Дерзкий чело-век преимущественно одинок, но он срывает города и приобретает друзей. Дерзкое человечество это бутон драгоценной розы, брошенный в страшную мятую, наполненную водой, алюминиевую миску. Я знаю, как создавать тек-сты, но не уверен, что знаю, как понимать прочитанное.

Примечания.

1. Данные прозаические (по преимуществу) фрагменты являются составны-ми частями стихотворного цикла «Гранит». В этом цикле они существуют на правах стихотворений в прозе, видимо, поэтому элементы «Вступления», за-рифмованные и записанные «в столбик», существуя в рамках данной публи-кации, требуют того, чтобы к ним относились как к прозаическим элементам.

2. Данные прозаические фрагменты созданы и способны функционировать в составе литературного (изначально) проекта «Дерзкий человек». Этот проект претендует на то, чтобы быть большим нарративом уже постольку, посколь-ку он не может быть моим малым нарративом. Но дело в том, что я не пре-тендую на то, чтобы быть создателем большого нарратива, поэтому нарратив получается средненький.

3. О дерьме читай так же в тексте «Философия дерьма», входящем в состав «Двух эссе», принадлежащих перу автора сего.

4. Если враг не сдаётся – на хуй нам такой враг.

5. Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, но стремиться к этому надо. Надо стремиться: 1) жить в обществе, 2) быть свободным от об-щества. Но и первое и второе в равной степени невозможно.

Финальный диалог.

- Скажите, честный интеллектуал может быть националистом?

- Нет.

- Вы отвечаете так, как будто никогда не встречали рассвет в лесу.

- Почему у вас появилось такое мнение, и зачем вы сказали эти слова?

- Ну, как же, ведь чёрные стены лучше подходят для спальни, чем красные стены.

- Вы правы, но у вас нет оснований для широких обобщений.

- Но может ли честный интеллектуал быть националистом?

- А кем же ещё ему быть!?

- А должен ли он любить египетских арабов?

- Зачем… Вот траву осоку никто не любит, а ей до лифчика.

- До чего?

- Да, Вы правы, до чего хорош этот электрический свет в окнах соседнего пожарища.

- Но ведь там – не пожарище, а стильная новостройка!

- Любой дом – потенциальное пожарище.

- А ты прозаик!

- Действительно, я говорю. Большей частью – про Зой. Про мою жену Надю, которая змея; и про Зою из ближнего дома, она – женщина-уборщица и мне очень нравится расстёгивать ремень на её бёдрах. Её бёдра обтянуты джинсами. Я говорю, что то здание за окном…

- Оно прекрасно!

- Оно похоже на коробку от навороченного видеомагнитофона – этим от-личается от хрущёб, которые похожи просто на коробки. Но я не хочу жить в коробке в любом случае.

- Мы очень старались говорить так, как никто не говорит.

- И, похоже, у нас получилось.