Литература

Пожилой человек в невзрачной одежде вышел из подземного перехода и направился к Ярославскому вокзалу. Надев черную шляпу и подняв ворот у куртки, он ускоренным шагом двинулся к своей цели. Все вокруг бурлило, жило своей грубой и хаотичной жизнью. Прохожие шныряли туда-сюда, кто-то очень сильно спешил, милицейский патруль не спеша шел по направлению к метро – город жил своей жизнью. Прибывшие пассажиры спешили то в метро, то к такси, которые заполняли почти всю привокзальную площадь своими шашечками. Но на старика, которых в Москве сотни тысяч не было ни кому и дела, как в общем и ему, который ехал к себе домой.

Пройдя слева от площади, старик зашел через центральный вход и направился к железнодорожным кассам. Но сначала он решил уточнить расписание. Уточнив, он не спеша побрел к одной из касс, которых было в достатке. Выбрав ту, где на его взгляд было меньше всего народа, он спросил у женщины, которая стояла перед ним:

- Женщина, я извиняюсь, вы крайняя? – тихо спросил старик.

Ничего не ответив, старик расстегнул куртку, некогда привезенную сыном из этой самой Москвы и стал стоять в очереди. Спустя буквально минуту сзади него пристроился молодой человек, который ничего не сказав, стал стоять за ним.

Очередь не сильно быстро подходила к самой кассе. Сзади появлялись новые люди, которые не давали растаять очереди.

Когда очередь дошла до пенсионера, тот сунул в окошко паспорт и сказал:

- Один плацкарт до Екатеринбурга на двести тридцать седьмой и если возможно, то на боковушке, - попросил старик.

Молодая девушка посмотрела паспорт. Потом что-то быстро стала набирать в компьютере. Посмотрела на монитор, потом на увесистый журнал с поездами, следовавших в сторону названного города, затем снова на экран, затем она вежливо ответила:

- Извините, но на двести тридцать седьмой плацкарта сегодня нет, остались только купе и спальные места.

- А на других поездах идущих в ближайшее время? - все также спокойно спросил старичок.

Девушка снова устремила свой взор на монитор. Около минуты пальцы кассира не отрывались от клавиатуры, после чего она повернулась к пожилому пассажиру с ироничной улыбкой и ответила:

- Извините, но на Екатеринбург свободный плацкарт только через полтора суток. Если хотите то могу на двести тридцать седьмой найти вам купе или спальный.

- А просто очень спешу, а на купе у меня наверно не хватит денег, извините, - и взяв через окошко паспорт старик стал медленно уходить.

- Э, батя, не спеши, куда говоришь едешь то, до Екатеринбурга, - окликнул старика молодой человек, который стоял за ним. Голос его звучал уверенно, немного грубовато, но как-то от души.

Старик не сделав и двух шагов остановился. Развернувшись, он направился к лысоватому парню, который стоял возле окна, откуда он сам отошел секунд пять назад.

- Девушка, пожалуйста, одно спальное купе до Новосибирска на двести тридцать седьмой поезд – и протянул ей паспорт, куда вложил деньги.

В это самое мгновение подошел старик, держа в правой руке еще чуть сыроватую шляпу и сказал:

- Молодой человек, что вы делаете, у меня нет таких денег, я не смогу с вами расплатиться, - после чего он быстренько нагнулся к окошку и сказал девушке. – Девушка, я вас очень прошу, не слушайте этого парня, я поеду на ближайшем плацкарте.

Девушка кассир немного опешила, взглянув на пенсионера, потом на молодого мужчину, она явно что-то хотела сказать, но не успела. Взглянув на бэйдж, он слегка нагнулся и заговорил:

- Очаровательная Наталья Александровна, милая Наталья, я вас очень прошу и говорю вам, как самой красивой девушке на свете, два спальника до Новосибирска, я просто не люблю ездить с кем-то, вот и беру целое купе, для себя одного. – Озарив ее своей улыбкой и белыми зубами, он подмигнул ей правым глазом и тут же взял стоящего слева старика за плечи, легонько встряхнул и сказал.

- Батя, успокойся а, я вижу, дед ты нормальный, что я не могу помощь что ли. Я знаю как вы сейчас живете по всей стране, я хочу помощь тебе, ты только не дрейфь, это главное, - говорил уже без улыбки человек в черной кожаной куртке, держа за плечи деда. – Но а деньги, то хер сними, а помогаю от себя, так скажем от сердца своего…

Разговор их прервал стук Наташи по пластиковому стеклу, в руке которой был паспорт, с билетами и сдачей.

- Огромное вам спасибо Наташенька, в следующий раз билеты буду покупать только в вашем окошке, - забрав паспорт и его содержимое, он положил свой руку на левое плече старику и произнес. – Пошли отец, через двадцать минут поезд, завозился я здесь с тобой, а то еще не хватало чтобы на поезд опоздали.

Пройдя через часть вокзала, они вышли на вторую платформу. Огромный козырек тянулся до самого начала пирона или его конца, который смягчал октябрьскую погоду. Закурив, мужчина купивший два билета до Новосибирска, поправил небольшую сумку, посмотрел на билет и не спеша пошел на уровне со стариком. Когда за спиной было три вагона, дед спросил:

- Как тебя хоть зовут, а то как-то неудобно не знать своего спонсора?

- Егор, Егор Викторович, но ты чтоб говорил Егор, а то официальный

стиль как-то я не очень, каждый день его на работе слышу.

- Федор Михайлович Засинец я.

После короткого диалога, они обменялись рукопожатием и подошли к

восьмому вагону.

- Вот и подошли, третье купе батя, заходи, я сейчас.

Отдав билеты пожилой проводницы, крепко затянувшись и бросив

окурок под вагон он зашел следом.

Зайдя в спальное купе, он увидел стоящего старика, смотрящего в окно.

- Федор Михайлович, вы садитесь, не стойте, вы где будите, по ходу или против? – спросил Егор.

- А мне все равно, твое купе, тебе и решать, - немного досадно ответил старик.

- Батя, ты мне это брось, чего ты дуешься, я как лучше хочу, а ты.

- Молодой человек, я наверно пойду, как-то, я даже и не знаю… -

договорить он не успел.

- Отец, ты достанешь, я скоро материться начну, успокойся, чего тебе не нравится?

- Некрасиво оно как-то.

- Федор, гм, Михайлович, давайте на эту тему не будем, я вас прошу!

- Ладно Егор, но завтра поговорим, хорошо?

- Идет.

И они снова скрепили руки в рукопожатии.

Поезд тронулся.

Часы на Ярославском вокзале показали без пятнадцати девять.

Купе немного содрогнулось и скорый состав стал набирать скорость.

Оба пассажира стали разбирать свои грузы. Необычно толстый дипломат старика вместил в себя легкую одежду, для нескольких дней пути; маленький китайский термос; пару свежих газет, купленных в переходе возле метро.

Егор достал спортивный костюм “Найк” и черные сланцы. Одежду, как и Засинец, он бережно положил в шкаф, а рубашку повесил на крючок возле двери.

Вечерняя Москва меняла пейзажи один за одним. За окном проносились дороги, высотки, старые районы города и фабрики. Но постепенно огней становилось все меньше и меньше. Москва удалялось. Вскоре огни ночного города виднелись только в дали, и те со временем пропали.

Двести тридцати седьмой скорый поезд Москва – Иркутск, нес своих пассажиров уже полчаса. Пробегая маленькие пригородные остановочные пункты и станции. Вагон немного поскрипывал и его чуть подбрасывало.

За эти полчаса, оба пассажира из третьего купе сходили в туалет. Егор сходил за бельем, а когда пошел на перекур, то вернувшись обнаружил два горячих чая, несколько пачек печенья и горсть конфет, лежавших в газете.

Слегка перекусив, Федор Михайлович жалуясь на усталость, извинившись, пошел готовиться ко сну. В свою очередь Егор, как человек еще пока молодой отлучился на пару часов в вагон-ресторан.

Приготовившись ко сну, растелившись, пенсионер лег, включил боковой светильник, достал очки и приготовился читать приобретенную сегодня прессу.

Тем временем, Егор заказал себе бутылочку пива “Сибирская Корона”, стал ее употреблять, вместе с маленькой упаковкой какого-то морского деликатеса.

Просидев еще около двадцати минут со столом, к нему подсел мужчина лет сорока, который начел мешать ему своими дурацкими вопросами и шутками. Просидев с ним пятнадцать минут, он послал его и вышел в тамбур, где и закурил.

В свою купе вернулся около полуночи и как не странно, когда за окном мелькали огни Ярославля, но старик еще не спал. Он привстал, положил газету на стол и сказал:

- Видать настроение испортили тебе в ресторане?

- Ездят блядины всякие, хоть стой, хоть падай – немного злобно

Ответил Егор.

- Нет сынок, люди разные бывают, но мат не красит жизнь нашу.

- Ладно батя, ты прости меня хочется бывает поговорить о том, о сем,

а тут ушлепки ездят всякие, советы дают как жить, как деньги тратить, вот других слов и не нахожу.

- Не серчай, в жизни всякое бывает, и люди-нелюди, и люди, как ты их назвал, и нормальные люди, всяк народа хватает, ложись лучше спать, а завтра и поговорим с тобой на всякие темы, а то сердце меня подводит в последние время.

- Ладно отец, давай по-твоему.

Через короткий промежуток времени оба уже лежали. Федор Михайлович, когда уснул его спонсор, долго смотрел в ночное окно, где редкие огни оповещали о жизни, а проносившиеся за окном составы обдавали порывами их состав. Его глаза захватывали какой-нибудь дальний огонек, и удерживали его в поле зрения до тех пор, пока тот не исчезал. В один из таких моментов, у него скатилась слеза, затем еще одна, которые быстро растаяли в вчерашних газетах. Насмотревшись в ночную жизнь, он лег и мгновенно уснул.

Состав все также неуклонно ехал вперед.

Мощный прожектор электровоза ЧС-4 прожигал тьму, своим длинным, но не очень широким лучом света, который оставлял свой свет в начавшемся дне. Ему в этом помогали тысячи поездов по всей России. И все это могло быть похоже на полоску жизни, которая рано или поздно, но всегда гаснет. Или на жизнь в кромешной тьме, как многие представляют ее, но на самом деле все зависит от вас. От нас самих зависит на что будет похожа жизнь: на жизнь полосой света или на жизнь в этом самом свете. Хотя в жизни бывает ночь, но рано или поздно всегда наступает день. Но рассвет дня полностью зависит от нас самих, когда мы захотим, мы можем сделать нашу жизнь лучом сета во тьме.

Федор Михайлович проснулся около семи часов утра. За окном, только что тронувшегося состава остался вокзал станции Котельнич.

Собрав свою постель, взяв с собой средства обихода, старик направился к туалету. Умывшись и приведя себя в жизненное состояние, он зашел в тамбур, где перекурив, взял себе горячего бодрящего чаю и пошел в купе. Попивая свой любимый напиток, он принялся читать свои газеты.

В районе Кирова, когда состав был почти в центре города проснулся Егор.

- Добро утро, как спалось? – спросил пенсионер, спуская на кончик носа свои старые очки.

- Спасибо ничего и вам добро утро, - с улыбкой на лице ответил молодой мужчина. – Наверно сидите и думаете, что я лежебока, хотя честно, я люблю поспать, но не очень сильно, а то потом голова начинает шипеть.

- Люди разные бывают, не все ж как я, не позже восьми встают.

- Это точно, - подметил Егор.

Быстро встав, убрав постель на верх, он пошел в уборную.

В дверь в купе номер три постучали. Старик встал и пошел открывать.

Открыв дверь старик увидел побритого, чистого и свежего своего соседа по полке. В руках он держал два стакана чаю и большую коробку конфет. Его не было всего около десяти минут. Дед был приятно удивлен и сказал:

- Ну, молодежь, вы даете, молодец, прям как метеор, - говорил Федор Михайлович, запуская спонсора своего билета домой. – Только вот зря, ты мил человек меня все угощаешь, ты и так мне билет купил, за который я не могу расплатиться, так ты еще и конфетками меня чествовать собрался.

- Успокойтесь Федор Михайлович, ты мне еще на вокзале понравился, такой подтянутый, в брюках, в чистых ботах, шляпа это твоя, времен Капоне, в общем, настоящий военный пенсионер, ведь так?

- Спасибо за добрые слова, а людей прочувствовать умеешь, видать жизнь научила, - промолвил старик убирая газеты со стола и отодвигая вазу с искусственными цветами ближе к окну.

Оба уселись. За окном уже стояло хмурое утро, оставляя в своей дымке окраины спального района Кирова. Набирая ходу, поезд все дальше ехал на восток, все ближе и ближе к самому глубокому озеру в мире – Байкал.

- Ну что делать то будет, отец. Скажи вот, зачем в Москву ездил…-

не успел задать свой вопрос старик, как дед вдруг сказал.

- Вот что Егор, человек я старый, жизнь свою прожил вроде нормально, вот тебе-то и расскажу о ней немного. Многие ее знают, вот и ты узнаешь, и компенсирую тебе растраты за билет своей судьбой, хотя чушь это все, нуда ладно, слушай.

Из окна поезда можно было увидеть различные пейзажи нашей огромной страны. Проносились села и маленькие города, заводы и фабрики, леса и поля, речки и болотные топи – все к чему привык русский человек, все то, что крайне редко показывают по телевидению. То, из чего состоит необъятная матушка-Россия. Россия это не только Питер и Москва, Калининград и Екатеринбург, а также все то, что можно увидеть из окна любого наземного транспорта. Но каждый из нас должен судить сам, и сам делать свой выбор. Для кого-то Россия это – Москва. Для других - ее необъятные просторы. Для третьих – триколор и двуглавый орел.

Взглянув в окно и поправив голубоватые занавески, старик начал свой рассказ.

Родился я в 1930 году в Петропавловске-Камчатском. Отец мой, царство ему небесное, работал в порте, мать была обычным школьным учителем. Когда мне было около года, умерла мать. Я так и посей день, не знаю, почему и из-за чего она умерла. После этого отец мой запил и его выгнали с работы. Около полугода он искал хоть какую-нибудь работу, но все четно. В 38-ом году моего отца забрали люди в штатском, после чего я его никогда больше не видел. У меня был брат, Глебом звали, но ему не доверили меня и забрали в детский дом, где я стал жить и учиться. Таких как я в детдоме было человек пятнадцать или семнадцать, я уже точно и не помню. Мы очень сдружились там, у нас была одна мама, звали ее – Раиса Максимовна. В конце 41-го года нас перевезли в Читу, боясь нападения Японии. Затем нашу дружную семью распределили по разным детдомам. В 43-им, я попытался сбежать, но у меня не получилось. После я узнал, что мой брат служит и находиться в одной из артиллерийских полков. В конце 44-го года, нас перевезли на Урал, откуда я в начале следующего года и убежал.

Попивая чай с конфетами и поглядывая в окно, Федор Михайлович продолжал свой рассказ.

Добрался до Москвы на товарниках. Кое как добрался до одного из вокзалов, чтобы переночевать, но был пойман патрулем. Отвели в отделение, откуда я попал опять в детдом.

Через год, а это уже был 1946 год, я узнал, что мой родной брат и последний близкий из родни, был убит 9 мая 45-го в Вене, где до тринадцатого числа продолжались бои.

В 48-ом году я решил поступить в Высшее Артиллерийское Училище, куда с божьей помощью, как сейчас говорят на халяву, поступил. Закончил его в 52-ом году с отличием, после чего меня направили служить в Сибирский военный округ. Там, в ста сорока километрах от Тюмени, я нашел свою первую любовь, и последнею. Звали ее Светлана. В 56-ом году нас перебросили в Белорусский военный округ, под Брест. Тут мы и находились до 61-го года. Чуть не забыл, в 58-ом году сыграли свадьбу.

В 1961 году перебросили нас в Восточную Германию. К тому времени дослужился я до старшего лейтенанта и в 63-им родилась у нас дочка. Назвали Надеждой.

- А чего так поздно завели детей? – спросил Егор.

- На мой взгляд, это никогда не поздно – прозаично ответил старик.

Поезд все также продолжал ехать. Колеса стучали на стыках рельс. За

окнами мелькала палитра большой и красочной жизни России.

Дед продолжал свой рассказ, он прерывался только редкими уточняющими вопросами слушателя, которые обсуждались почему-то в большинстве своем в тамбуре за табачным дымом или каким-то явлением за той стороной вагона.

Так вот и служил до 75-го года, покуда не перевели на Урал под Свердловск (Екатеринбург). Получили трехкомнатную квартиру, и то старый друг помог, когда мы заселялись в Германию, сосед он был наш, на этаж выше. Сам он был осетин, и когда мы сдружились, то часто семьями ходили друг к другу в гости. Очень он любил Светкины пирожки, и говорил всегда: ”Какие Свэта вкусные пиражки дэлает”. Жили дружно, одна ссора была и та из-за дочери, которая сожгла пару шмоток. Надя росла, в 70-ом пошла в школу. Так вот спокойно и размеренно жили.

В 1976-ом году родился сын. Второе имя давал я. Взвесив все “за” и “против” назвали Сергеем.

К этому времени Наде исполнилось семь лет. С десяти лет начались у нас с ней проблемы. Со временем, маленькие проблемы стали перерастать в большие. Но дети есть дети, воспитывали как могли, но не вышло.

Закончив школу на красный диплом, она поступила в Свердловский университет, закончила его с отличием и в 85-ом против всех наших уговоров поехала в Москву, где поначалу работала на рынке и училась на заочном отделении в МГУ. Поначалу часто писала и звонила, но чем выше был курс, тем меньше известий мы получали.

В начале 90-ых годов у нее была небольшая сеть магазинчиков и ларьков. В 92-ом вышла замуж, как сейчас говорят за “нового русского”. Брак получился счастливый и крепким, а это для нас родителей самое главное. Обидно только одно, позабыла она нас, брата своего родного и даже подруг своих, без которых она не могла в школьные и студенческие годы. Так и живет она сейчас, высылает деньги чаще чем звонит. Не любит она нас по каким-то причинам, сколько прожил, а эту загадку жизни я не понял. Примерно догадываюсь, но Света понять не может. Никогда не повышали голос, не били своих детей. Ну да ладно, она жива, счастлива, а это для нас самое главное.

Когда родился Сергей, это был большой праздник в нашей семье. Надя была с ним всегда: брала на свои гулянки, походы. Мы никогда не волновались, точно знали, если брат вместе с сестрой, то все будет отлично.

Но потом, что-то очень резко поменялось в ее жизни на четвертом курсе. После этого и Сергей оказался в списке вместе с нами. А после того, как уехала в Москву, семья наша была из трех человек, хотя на Надю ни кто грубого слова не сказал, и осталась она в наших сердцах до этого момента.

Поезд продолжал ехать к Уралу. Около двух дня принесли обед, где наш разговор смешался с приятным запахом солянки, гречневой каши и котлетой. Отобедав, мы перекурили и наш разговор опять продолжился в купе спального вагона.

Сергей был другим. До лет десяти часто болел. В школе учился плохо, один раз чуть не оставили на второй год, в те годы нас спасала дочь. Закончив школу в 93-им, он не смог поступить. Осенью встретил девушку, полюбили друг друга и были всегда вместе. Целый год работал грузчиком на железнодорожной станции. Когда работал появились у него два друга, это были настоящие друзья. Домой они могли зайти без стука и спроса. Пока работал, они с друзьями решили вместе пойти в армию. Летом 94-го мы были на присяге. Зимой 95-го его направили в Чечню. Мать очень сильно переживала, просила меня сходить уладить все, ведь связи тогда у меня оставались. Я ходил, узнавал, съездил в его часть, поговорил, но понял, что он сам хотел этого, и ни как не мог повлиять на решение сына.

Провоевал он все войну и осенью 96-го вернулся. Он сильно изменился. Стал замкнутым, но в тоже время веселый, жизнерадостный. После этого остался в армии. Служил под Екатеринбургом в часе езды, а спустя год жил со своей девчонкой в однокомнатной квартире в центре. Служил в части, которая находилась в самом городе. В 97-ом сыграли свадьбу, а в 99-ом развелись. Как объяснял мне сын, нет денег, нет нормальной квартиры, значит не может быть нормальной любви.

После этого общался только с друзьями. В последний год прошлого века ушел опять на войну. В 2002 году вернулся целый и невредимый. Встретил еще одну любовь. Затем перевелся в ОМОН. Стал ездить в командировки в Чечню. В последние месяцы уходящего года мать с будущей невесткой пытались отговорить его не ехать, как чувствовали, но сын настоял и поехал.

7 декабря 2002 года под Ведено его БТР взорвался на фугасе. Спустя полгода я ездил с его отрядом на место смерти. Потом выяснилось, что одного из боевиков нашли, его привязали к двум КАМАЗам и разорвали. Я тогда спросил у Славы, лучшего боевого друга Сергея:

- Зачем Слава, вы так жутко поступили, ведь у него тоже есть мать и отец, он чей-то сын, хоть и убил моего сына, зачем так поступать? – но его бойцы сказали мне:

- Федор Михайлович, когда вы прошли спина к спине две войны, когда не раз спасали друг другу жизни, когда в свободные минуты мы думаем о доме, близких и любимых, когда мы вместе и …, тогда вы сможете понять меня, его и всех нас, кто находится здесь, кто воюет здесь, потому что есть приказ.

С таким ответом я приехал домой. Все как было рассказал его подруге и своей жене. Похоронили. Так вот и живем с ней вдвоем, без детей, грубо сказано, но это ближе к правде.

Память о своем сыне мы держим в своих сердцах, любовь к Надежде у нас не остыла, жизнь наша еще не утихла и будет сверкать столько, сколько написано мне и моей любимой жене.

Сейчас я еду к себе домой, ездил проведать свою дочь. Старую квартиру мы продали и живем сейчас с ней в новой двухкомнатной в спальном районе. Это отдельное спасибо верным друзьям Сергея, и боевым и гражданским. Вот такой вот мой жизненный промежуток.

Каждый человек живет свою жизнь. У каждого человека свои цели в этой жизни. Каждый человек – это личность. А каждая личность имеет свои права и обязанности, каждый из нас имеет право на жизнь, любовь, домашний очаг. Это все мы создаем сами. От нас зависит многое, если почти не все. Каждый человек гарант своей жизни. То, к чему и с чем мы приходим к старости, это подведение итога в нашей жизни. У каждого человек свой итог, тот который он заслужил. Но порой бывает так, что итог этот, совсем не тот, который должен был быть, так думают многие, они ссылаются на все, но только не на самих себя. Все в наших руках, кроме судьбы, которая уже предначертана, но которую мы создаем сами.

Закончил свою жизненную историю Федор Михайлович почти в три часа дня. Позади осталась Пермь, следующим крупным городом являлся – Екатеринбург. Сходив в тамбур, после чего взяв горячего чаю, и вглядываясь в мрачные сумерки, они продолжили свою беседу.

- Моя история, - сказал Егор – не столь, даже и не знаю как сказать, в общем это мой жизненный путь к сегодняшнему дню.

Я родился в далеком 1968 году в Польше, там служил мой отец. Мать моя тоже служила, связисткой была. В семья я рос один. Когда я пошел в первый класс, переехали мы жить в Калининград, вернее сказать, отца перевели туда. Детство было веселое и красочное. Многое что помню.

Учась в первом классе, жила в нашем подъезде одна девчонка. Старшее меня была она, а на сколько я точно не знаю. Училась она примерно в восьмом или девятом классе, а может и в другом. Так вот, это не столь важно. Полюбил я ее тогда, звали ее Юлей, так она нравилась она мне, что просто жуть. Моя мама часто видела меня с ней, потом мы неплохо сдружились и вскоре. Мои родители знали, что если я с ней, то можно не волноваться. Брала она меня к своим компаниям, часто сидел у нее на коленках, - при этих словах Егор заулыбался, - вот так и дружили полгода. Потом отец уволился из армии, и мы переехали жить к маминым родителям – в Новосибирск. Остались у меня ее подарки: две детских книжки. Я их до сих пор храню.

В Новосибирске сначала жили у бабушки, потом нам дали квартиру и мы стали жить в ней. Учился среднее, были и двойки, и пятерки. Закончив школу, сразу же забрали в армию. Отслужил я два года, а жизнь в стране кардинально поменялась. В 88-ом устроился на фирму торговавшая лесом. В свободное время любил ходить в спортзал. Там моя жизнь первый раз поменялась.

Познакомился с ребятами, стали хорошими друзьями, но как позже выяснялось, оказались те бандитами, куда меня и затянули. Когда мне шел двадцать первый год, попалили нас тогда на краже. Один из моих лучших друзей неплохо меня подставил и оказался я на зоне. Дали мне тогда по полной – два года. Отсидев, вернулся я домой уже не в СССР.

В конце 91-го года поступил в местный техникум, который закончил на “хорошо”. Получил профессию электроника

Пока учился и сидел, многое что понял, многое в жизни поменял.

Родители тем временем работали, а я все никак не мог найти себе чем заняться. Отец помог устроиться на фирму, которая занималась починкой электрооборудования. В 92-ои встретил девушку, с которой столкнулись в подземном переходе. Сначала дружили, затем стали встречаться. Помню, я все боялся ей признаться, что отсидел, причем отсидел по подставе. Спустя два года я ей все рассказал. Я боялся самого худшего, но она меня поняла. В январе 95-го мы стали мужем и женой.

К тому времени наша контора часто прогорала и постепенно нас осталось двое. Став директором, мы в течении двух лет раздавали долги за наших предшественников. К 98-му году, все шло отлично.

Вика часто мне говорила, чтоб я кинул эту работу, говорила, что не видит меня. Мне ее слова тогда не нравились. Но я, как глава семейства не мог представить, что мы будем жить на обычную среднемесячную зарплату. Вот и продолжал сражаться за свою старую работу.

Виктория родила первого сына. Имя дали Игорь. Семейная жизнь шла просто отлично. Вика стала старшей медсестрой отделения, в августе с работой у меня опять начался тяжелый период. Как нестранно за пол года мы все уладили и в конце 2000-го мы были основными поставщиками электронной аппаратуры в наш город.

Жизнь наша продолжалась. Такого удовольствия я не получал еще, когда все просто супер. В 2002-ом году родился второй сын. Его назвали Толиком. Когда Толю отдали в детский сад, Вика устроилась в скорую помощь. Я ее отговаривал, ее частенько не было по ночам дома. Вызовы или еще что, я стал плохо спать.

- Раз волнуешься, переживаешь, значит, любишь, а отговаривать не стоит, она же тоже тебя в свое время отговаривала, а ты не послушал, вот жизнь поставила тебя на ее место, - подметил старик, поглядывая на часы, которые говорили, что Екатеринбург будет через сорок минут.

Вот так и живем пока.

А ездил я к своим родителям, в Рязань. Отпуск сейчас у меня.

- Егор, ты вот молодой такой, фирма своя, а что-то ни кто не звонит тебе, почему?

- Я когда в отпуске, то телефон выключаю, а с собой беру другой. Этот номер знают только наши родители и Вика, и все, - ответил Егор на автопилоте, доставая из спортивных штанов тоненький телефон. Убрав его, лицо его потемнело.

- Что-то случилось? – мгновенно отреагировал старик.

- Да нет, батарея сдохла, волноваться будут все, а так все путем.

Егору очень понравился Федор Михайлович, его судьба задела его до самого сердца. Он прочувствовал к старику жалость, прожить нелегкую жизнь, лишится двоих детей, и то, что он пережил за свои годы. Но зато как гордо он прожил ее, невзирая ни на что, он живет дальше, живет не прошлым, а прошлое надо чтить и помнить, извлекать из него ошибки и учить других. Он живет настоящим. А как проживешь ты сегодня, такой будет и завтрашний день. Надо строить свою жизнь на будущие, но оно ни когда не сбудется, если к этому не прикладывать усилия. Видь один из элементов успешной жизни это - труд. Человеку нужно усердие, если он хочет построить свою жизнь, так, как он этого хочет. А халявы, много не бывает, ее может не хватить. Она может отвернуться в самый неподходящий момент.

Много мыслей пролетела у Егора, за то время, когда в Екатеринбурге покинул его пенсионер.

На столе лежала записная книжка, из черной дорогой кожи, где находился телефон Федора Михайловича Засинца.

Скорый поезд все дальше удалялся от столицы. Остался позади Екатеринбург. Урал был за спиной, впереди раскинулась Западно-Сибирская равнина. Где лежала Тюмень, Омск, Новосибирск и Красноярск. Где текли Обь и Иртыш, Ангара и Енисей. А состав номер двести тридцать семь, шел все вперед.

В Новосибирск поезд прибыл в тридцать восемь минут пятого по московскому времени. По местному времени надо было докинуть четыре часа.

Купив три гвоздики (любимые цветы Вики), он сел в такси и поехал домой. Через двадцать минут такси подъехала к его подъезду. Расплатившись, он вылез из машины и направился к подъезду. На стоянке возле дома он увидел зеленую “девятку” – машину своего друга. Из нее вышел человек и направился к нему. Это был – его лучший друг, коллега по работе, они были как братья. Подойдя ближе, они обменялись крепким рукопожатием, обнялись, после чего Степа закурил и сказал:

- С приездом тебя, извини, что не смог встретить, труба отключена твоя, Вика сказала, что приедешь к девяти, а номер поезда не знала, все по той же причине, а так бы… - Степу перебил Егор и спросил:

- Ну что ты как не родной, пошли домой, Вика чаю сделает, посидим, поговорим, - положив свою руку на плечо, он повел его к подъезду. Степа убрал его руку, остановился, и сказал.

- Вика пятнадцать минут назад попала в ДТП, сейчас находится в реанимации, ее оперируют, сегодня туда нельзя. Дома дети, она оставила их одних, зная, что ты будешь через двадцать минут. Крепись братишка, крепись.

После этих слов, Егор медленно побрел к дому. Открыв подъезд, он пешком поднялся на шестой этаж и вошел в квартиру. Скинув одежду на пол, он прошел на кухню, закрыв за собой дверь. Открыв окно, он закурил первый раз в жизни у себя дома.

Степан сел в машину. Заработал двигатель, но спустя минуту утих. Хозяин машины открыл окно и погрузился в мыслях.

Когда Егор докуривал вторую сигарету, дверь на кухню открылась, и в ней показался малыш, лет пяти.

- Папа, а что ты куришь дома, и к нам не зашел а? – тихо и медленно спросил младший брат.

- Заболел папа, вот и не зашел к вам, а где Игорь? – мертвым ответом проследовал от отца, закуривая третью сигарету.

- Игорь спит, а ты папа много не кури, а то я все маме расскажу, - ответил маленький Толик.

- Расскажешь, расскажешь, - еще тише ответил Егор.

- А где мама ты знаешь или нет? – еще один вопрос задал маленький человечек, на который не последовало ответа, тогда Толик переспросил, -

- Пап, мама тоже, что ли заболела или нет, и почему у тебя слезы текут а, ты говорил, что мужчины не плачут, значит, ты не мужчина, так что ли? – медленно и с маленьким затруднением спрашивал его сын.

- Получается так, - проронил Егор, - иди лучше к папе, - чуть бодрее сказал он и протянул руки, к которым, побежали маленькие босые ножки.

Взяв ребенка на руки, он затушил сигарету, и, просидев с ним пару минут, что-то шепнул на ухо, после чего, Толик зашлепал в спальню.

Судьба готовит нам свои сюрпризы. Но есть один элемент в жизни. Этот элемент не связан с судьбой, которую мы делаем сами. У него существует свои имена.

Рок.

Фарт.

Удача.

Это другая судьба. Необъяснимая, странная, порой она бывает счастливой и жуткой. Эту судьбу мы не можем делать. Ее делают свыше. То, что предначертано, того не миновать. Есть в жизни случаи, когда можно временно обойти ее, миновать на определенный отрезок жизни, но ее нельзя избежать, она всегда исполнит судьбу в нашей жизни. Нет предела, который можно обойти. Нет стены, за которую можно спрятаться от нее.

Она непоколебима.

Можно долго и упорно, говорить на эту тему, но пусть каждый делает свой выбор, подводит свой итог в своей судьбе, строит свою жизнь сам, как он считает правильным. Но нужно прислушиваться к советам, которые выпадают в нашей жизни.

Но это уже другая история…