Литература

Маргуша сегодня была вовсю странная. В новой кофточке белой, тоненькой, на воротничке и на рукавчиках гипюрчик, моя милая, как ей идут такие штуки. Говорила, что устала от людей, которые «что-то там себе выдумывают». Что побывала на днях у подруги. Там ребёнок. Ребёнок—это замечательно,- сказала она. А потом ещё о простом человеческом. И что больше никогда не будет писать стихов. Что слова делают всё омерзительным. Что хотела бы иметь немого друга. Что устала от чего-то невыразимого. Мы прошлись по парку, потом по проспекту. Просила угадать, чего она боится. Я перебрала вслух все глупости, которые лезли в голову, но так и не угадала. Я сказала: сдаюсь. А она: нет, раз не угадала, то я не скажу. И не сказала. Мы купили белые цветы и сидели на остановке. Ещё она рассказывала о грозе. Этой ночью была гроза. Маргуша живёт в другой части города, на окраине. И там у них была настоящая гроза. С громом и молнией. А она лежала и думала о рисунке. На нём изображена тоже гроза. И он висел на лоджии. И она не спала и думала о настоящей грозе и о нарисованной. А в той части города, где живу я, был просто дождь. Мы с Митей тоже не спали. Он говорил о старой, разбитой кукле, которую я привезла. О её нетленной улыбке. Что дряхлая кукла эта есть образ всего театра. А я думала о Том Самом, который мне её подарил. И вчера и сегодня и завтра… Он может без меня, это ужасно. Лето моет дождями. Я жду напрасно.