- Машенька, Машенька, на кого же ты меня оставила, - причитал старик, качаясь из стороны в сторону и обливая старческими слезами маленькое тельце. - Ох, старый дурак! Что же я наделал?! Как я теперь без своей Машеньки?! – он качал на руках безжизненную Машеньку и выл, как затравленный зверь, от отчаяния и душевной боли. – Внучка моя, любимая. Ну я же не хотел, слышишь, не хотееееел! Старик рыдал и пытался костлявыми негнущимися пальцами застегнуть пуговки на скромном ситцевом платьице Машеньки. - Ну скажи хоть что-нибудь! Хоть одно словечко! Машеееееенькааааа!.. Машенька смотрела на старика пустыми мёртвыми глазами и глупо, по-кукольному улыбалась. - Молчишь? Ну молчи, молчи. Дед вытер слёзы тыльной стороной ладони, положил Машеньку на диван и вышел в коридор. Через несколько минут он вернулся в комнату с ножовкой по металлу и фанеркой. Старик аккуратно взял Машеньку на руки и отнёс в ванную, включил тёплую воду, аккуратно снял с Машеньки ситцевое платьице и белые трусики, помыл её мёртвое тельце с губкой и мочалкой и вымыл её шампунем голову, завернул Машеньку в махровое полотенце и вышел. Затем вернулся уже с фанеркой и ножовкой. Он укрепил фанеру на краях ванны и положил на неё трупик Машеньки. - Ну что же, внученька, пора… Он поплевал на руки, взял ножовку поудобнее и принялся за распил Машеньки. Одну ручку, потом другую, ножку, ещё одну ножку. В воздухе почему-то пахло жжёной резиной. Напоследок старик отпилил Машеньке голову и положил себе на ладонь. - Колобок-колобок, я тебя съем! – сказал дед лукавым голосом и зашёлся в истеричном смехе. После того, как он немного успокоился, он сложил Машеньку по частям в полиэтиленовый пакет, отнёс на кухню и положил на верхнюю полку холодильника. - Так, с одним делом покончено. Теперь уже скоро. Дед нашёл на кухне старую газету, оторвал от неё клочок и стал что-то писать старческим неразборчивым почерком. Закончив, критично перечитал написанное и , удовлетворившись результатом, прилепил свою писанину скотчем к холодильнику. Затем плотно закрыл дверь и окна и вывернул все ручки на старенькой газовой плите. - Машенька, девочка моя… Через несколько дней соседи почувствовали неприятный запах из квартиры Ивана Макарыча и вызвали милицию. На вызов приехал жирный участковый Прокопенко. - Ну что там у вас, - спросил он лениво у соседки Ивана Макарыча, пенсионерки Клары Захаровны. - Да вот, запах какой-то странный из соседней квартиры. Ты бы проверил, милок. - Ща, всё проверим. Не волнуйся, бабуль. Мент надавил на звонок коротким жирным пальцем с обгрызенным ногтем и прислушался, приложив ухо к двери. Квартира хранила молчание. - Будем ломать, - сказал участковый, не представляя, как он будет это делать. - Зачем же сразу ломать? Может там не закрыто, - вмешалась Клара Захаровна. Участковый повернул ручку и дверь открылась. «Не нравится мне это», - подумал он про себя. Он зашёл в квартиру, прикрыв нос платком, соседка предпочла остаться снаружи и лишь с интересом заглядывала в дверной проём. Участковый уверенным шагом направился к закрытой кухне. Открыв дверь, он выпустил в коридор волну убийственных запахов. Два запаха – запах газа и трупный запах Ивана Макарыча явно преобладали над всеми остальными. - Бля, я хуею – старпёр, а всё туда же, в суицидники лезет. Открывая форточку, мент заметил записку на двери холодильника и изменился в лице. - «Я, Веригин Иван Макарыч, признаюсь, что 8 января сего года я совершил акт сексуального насилия над своей внучкой Машенькой, что повлекло за собой её смерть. Я полностью признаю свою вину и самостоятельно выношу себе смертельный приговор». Прочитав это, участковый Прокопенко выудил из кармана куртки чекушку «Гжелки» и сделал пару больших глотков. Затем он открыл холодильник, надеясь найти там какую-нибудь закусь, и наткнулся на небольшой полиэтиленовый пакет. «Вот тебе и закуска, блять», - подумал мент и выронил пакет из рук. Из пакета к ногам Прокопенко выкатилась резиновая кукольная голова. |
проголосовавшие
комментарии к тексту: