Литература

На шахте имени Засядько произошёл обвал породы. Привалило углём двух шахтёров. Глубина 300 метров и никакой надежды на спасение.

Одного шахтёра зовут Вася, а другого Петя. Вася старше Пети на двадцать лет, а Пете едва исполнилось восемнадцать. Это его третье погружение и, похоже, последнее.

Действие происходит в кромешной тьме.

– Вот и пришёл нам капец, – сказал Вася шутливым тоном.

Петя вместо ответа плачет. Он ещё девственник. Ни разу не целованный.

– Не реви, – сказал Вася, – Шо ты, как баба?

– Ага, – сказал Петя плаксивым голосом, – тебе хорошо. Ты вон уже сколько пожил.

– Ну, и шо? – сказал Вася, – Разве ж то жизнь?

– Жизнь не жизнь, а помирать неохота.

– Неохота, а придется.

– Ты вон, хотя бы бабу имел, а я ни разу не целованный.

– Ну, похоронят, значит, как невесту в целлофане.

– Не каркай, дурак!

– А шо, у тебя гроб есть?

– Какой гроб? Нас спасут.

– Как же нас спасать будут? Тут кругом порода и тьма. Нас не слышно и не видно. Объявят, что пропали без вести и всё. Мертвые мы им дешевле живых.

– Им нужен уголь. А в нашем забое, как раз нормально угля.

– Пока нас откопают, от нас останется только метан.

– А собаки? Они собак пошлют. И родичи наши волать будут. Не посмеют они так запросто забыть про нас!

– Дурачок молодой. Нас искать очень дорого. Дешевле дать в зубы родичам компенсацию и то частично. Кто там будет судиться? Машка моя точно не будет. Возьмёт бабло и пойдёт блядовать. А твои шо? Возьмут денег и успокоятся. Станут они тратить компенсацию на адвокатов? Кто они все такие, что б их начальство боялось? Никто.

– Тогда надо самим вырываться.

– Давай, дубина. Триста метров глубина, а там ещё метан.

– Всё равно надо что-то делать.

– Ну, делай, раз тебе так легче помирать. Давай. И куда ты будешь копать?

– Вверх!

– А чем копать будешь?

Петя молчит. В темноте слышно его тяжёлое сопение.

– Видишь? – сказал Вася, – воздух кончается. Сиди лучше тихо.

– Голова кружится.

– Это газы. Тем лучше. Быстрее сдохнем. Помучаемся чуток и всё.

– Я не хочу так.

– Как?

– Вот так. Почему я?

– А почему я? Может ты грешник.

– Я ничего не сделал, чтобы меня так наказывать, – сказал Петя и громко пукнул.

– Пердеть тоже грех. Особенно сейчас.

– Иди ты в жопу.

– Вот такие, как ты пердят, а потом метан скапливается и взрыв.

– Иди ты.

– Ага. Видишь, какая она, правда. Ничего бесследно не проходит. В следующий раз думай, перед тем, как пёрднуть. Так что грешник ты. Заслужил свою смерть.

– Хватит!

– Вот так вот пердите вы все и не думаете, а оно скапливается и скапливается. А потом – бабах! И невинные люди страдают.

– Ты тоже пердел.

– Пердел! Но я-то честно признаюсь. А ты целку из себя корчишь. За что мне? Почему я?

– Я умирать не собираюсь.

– Никуда не денешься. На всё своя цена!

– Что ты несёшь, блядь! Ты серьёзно в это веришь?

– Верю! И сейчас буду молиться.

Вася начинает серьёзно молиться.

– Господи! Прости мя грешнаго! Прости мя за то, что я пердел и не думал. И вразуми этого… малолетнего… пердунка. Что б ему, блядь, ясно стало так же, как и мне, что грех – это вопрос не морали, а выживания.

– Ага. Давай-давай. Урод.

– А ты думаешь почему евреи свиней не едят?

– Потому что они грязные животные.

– Кто?

– Свиньи. Они в говне живут и говном питаются.

– Это домашние свиньи в говне живут. А дикие кабаны? В лесу живут, желудями и кореньями питаются. Очень чистые и поджарые животные. Евреи вообще никаких свиней не едят. Они баранов едят.

– Человек то, чем он питается.

– Тогда евреи – бараны, а мы с тобой – свиньи.

– Про себя говори.

– А шо? По твоему я – гриб, если грибов поел? Или, если волк съел зайца, то он – заяц? А вот человеком чтобы стать, тогда кого я должен съесть?

– При чём здесь это? Это совсем другое.

– Вот и глупости не говори. А то – львы это зебры, коровы это трава, а ягнёнок это молоко.

Вася засмеялся. Его смех в темноте звучит инфернально.

– А рыбы – вода! Да?

Вася смеётся взахлёб.

– А давай в игру сыграем? – спросил Вася.

– В какую?

– А кто первый заговорит, тот и проиграл.

– Зачем нам в игру играть?

– А чтобы воздух не тратить. В нашем положении много говорить и дышать тоже грех.

– И что? Мы будем молчать и что дальше?

– Дальше? Кто первый заговорит тот и проиграл. И победитель съест проигравшего. Это справедливо. Станет настоящим человеком!

Вася снова смеётся.

Что делает Петя не слышно и не видно, потому что темно.

– А вот ещё раз скажи, почему евреи свинину не едят? – спросил Вася.

– Дались тебе эти евреи? Шо ты пристал?

– Ну, скажи! Тебе жалко что ли?

– Я уже говорил.

– Неправильно ты говорил.

– Да мне насрать.

– Срать в нашем положении тоже грешно. И даже помаленькому справлять – грешок небольшой, но всё же грешок.

– Почему?

– Потому же почему арабы с евреями свиней не едят. Потому что грех.

– Опять грех. Шо ты всё заладил? Грех! Грех!

– Да потому что в пустыне свиней кормить нечем – раз! Грязи там нет, потому что воды нет, а свиньям грязь нужна, как тебе самогонка – два! И три – свинина на жаре быстро портится. Можно потом от неё заболеть. Вот почему грех. Потому что болеть вредно. А нам хорошо. У нас морозы, грязи навалом и помои не пересыхают. Нам свинина во благо. Пословицу помнишь? Что еврею смерть, то нам хорошо.

– Да ты вообще дебил.

– Вот и думай, что теперь для нас хорошо, а что вредно и скорую смерть влечёт за собой.

– Вот ты и подыхай здесь, а я уже говорил. Помирать не собираюсь. Вот пойду и откопаю себя.

Слышно, как Петя заёрзал куда-то вглубь. Со стен посыпалась порода.

– И вообще, не верю я, что нас так запросто забудут. Есть спасатели! У них работа такая – людей спасать. Им за это деньги платят.

– Не веди себя, как идиот, Петушок, – сказал Вася, – Помнишь в прошлом году обвал был? Много там спасли? Тридцать человек погибло. Их искали? Для вида поковырялись, а потом объявили всех пропавшими без вести. Так то было тридцать человек! А нас только двое.

– Всё равно! Всё равно! Когда я выберусь отсюда, всё это покажется мне сном!

– Надейся, Пётр. Надейся.

– Да! Я и надеюсь до последнего! А ты можешь тут подыхать! Только жрать я тебя не стану! Меня спасут и накормят нормальной едой! Я буду жрать на воле! Набивать своё брюхо разной едой, а ты будешь здесь гнить и кормить мокриц своим гнилым вонючим трупом! Понял?! Козел!

– Да, конечно. Надежда умирает последней. Это ты верно подметил. Но она всё равно умирает.

– Ты! Сука! Убью тебя гада! Убью!

Слышно ёрзанье, глухие удары. Снова и снова. Потом сырые удары, будто свинину отбивают боксёркой перчаткой. Звук осыпающейся породы. Обвал. Во тьму ворвалась струйка света. Потом тишина.

Голос Васи:

– Дебил.

Струйка света постепенно расширяется, порода осыпается, видны некоторые детали. Силуэт человека, согнутого на корточках. Человек подползает к дырке откуда струится свет фонариков. Слышны голоса:

– Эй! Есть кто живой?!

Голос Васи:

– Есть!

– А второй что?

– Привалило.

– Беда.

Вася:

– Да, уж. Жалко. Молодой ещё был. Ни разу не целованый.