Сегодня по разбитому Бельвилю несется не Иоганнес Брамс, не Чарли Паркер, А заслуженный артист американской музыкальной сцены Нарлз Баркли. Ему, уважаемому, всегда на грани, но внутри доброму, человеку, Постоянно не везет, и вместо бельвильских он вылетает на балконы Бишкека. На бишкекских балконах нет пармезана, эфира или, там, Сони Рекордз, Там только коробки, магнезия от мигрени и гормональное детство.
На бескрайних площадях, мертвых даже в пятницу и субботу, Вместо лениных понатыкали манасов и стимпанковых ботов. Баркли образован и понимает – это акыны, а вовсе не боты, Заменители Пиаф и Генсбура, обращающие ноты в длинноты.
Артист пройдется по частному сектору и снимет на свое имя полдома, Грубые обветренные дети прозовут это место хижиной дядюшки Тома. Томас думает: ну что значит имя, когда ты живешь в селе Орто-Сай, в убитом городке Совмина? Ближе к вечеру артист отправляется к гранитному карьеру, Оглянувшись, орёт что есть мочи: «Имя! А ты себя чувствуешь дома?!» Пустота отвечает дурманом, предлагает выбрать доступную веру: Вдохнешь еще чуть глубже и окажешься на нижней карьера террасе, А можно в Бельвиль, к стерильности, к латуровским фаянсовым кассам.
Где-то взвыл муэдзин, человек у обрыва осторожно пятится, Аллах непременно услышит людей, ибо сегодня, кажется, пятница, Всех услышит, ведь в толпе всегда найдется повод для гордости: Смотри, аллах, нас не травят собаками в гетто, где прошла наша молодость! Аллах отворачивается, пытается скрыть довольный оскал, Внизу ликование: «да кто он по жизни! да я его русский мама ебал!»
Томас не грустит, Томасу, скорее, всё равно, У него хронический тонзиллит и скоро закончится молодость, Ему остается только еще раз удивиться с высоты Панорамы: Ну кто так строит города, словно арматурой зашивает раны.
Тело Томаса беспокойно спит и телу хочется чуда, Но его круто штормит, когда в его снах жертвы фастфуда Угрожают гранатой. Он знает: невредимым останется тело. Ему просто известно: очнется с лицом от испуга белым. Ухмыляется, хех, белым, ну, насколько это возможно, Мне далеко до брата Майкла с его бегством от кожи.
А закончится всё грязно и скверно: листанием каналов и женщин эфемерных. Известный артист с каждым вверх-вниз, развалившись у каменной проходной, Будет допытывать, не достигая конца: «Когда же вернусь я домой?»
|
проголосовавшие
Иоанна фон Ингельхайм | Hron_ |
комментарии к тексту: