Опера панкера – 2. Одноактная пьеса Упыря Лихого, написанная на третьем курсе, потерянная в его бардаке, восстановленная по памяти с изменениями и дополнениями на потеху его корешам и, в частности, Скифу Однокомнатный флэт где-то в Питере, неопределенное время года и суток. Паркет полуразобран, пол усеян пластиковыми бутылками из-под пива, одноразовыми шприцами, кучками кошачьего дерьма и изделиями из латекса; на стенах – обрывки пожелтевших газет с портретами М. С. Горбачева и граффити, выведенные неумелой, но старательной панковской рукой. В углу у двери – покрытая пылью ударная установка, бас-гитара со сломанным грифом и обломки шестиструнной электроакустической гитары. К трем батареям наручниками прикованы фанат «Спартака», байкер и длиннохайрастый хиппи с ярко выраженными семитскими чертами лица; все трое гремят наручниками, пытаясь отцепиться. Чуть поодаль сладко спит молодой скин в зенитовской «розе», трогательно прижав к сердцу пустую пластиковую бутылку. В центре на куче строительного мусора вповалку спят три панка мужского пола: Король (с пыльной помойкой на башке и в рваном балахоне КиШей), Псих (в куртке с надписью ГрОб и в рваных гадах) и Уотти (с роскошным малиново-зеленым ирокезом в черную крапинку) – не русский он, не наш, он слушает идейно отсталые британские группы вроде «Exploited», поэтому остальные честные панкеры относятся к нему с презрением. Рядом с ними сидит усталый дедушка (старый битник - бывший стиляга). Он меланхолично посасывает мундштук саксофона, с перепою решив, что курит трубку. Под дверью спит существо неопределенного пола: щетина на голове покрашена зеленкой, в носу кольцо, в брови – другое. Существо одето в грязно-белую мини-юбку и красные колготки, его грудь прикрывает облезлый персидский кот, чья морда просит кирпича. Мясной: Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно… Король: Уймись, козел, светло давно! Хиппи: Я кинул клофелин в вино… Байкер, просыпаясь: Бля! Лёг я в кошкино …но! Король: Кого мы притащили с пьянки? Уотти: Мы были в клубе, но в каком? Псих: Так это, вроде бы, не панки. Мясной: Не панки, понял, козлодой? Я ехал в этот город вшивый, Чтоб славить клуб любимый мой, И бить зенитчиков паршивых, И гимны грозные кричать, И громко гадами стучать. С вокзала телку вижу я, Ее прикид мне сердце греет! Ее я страстно возжелал – И вот прикован к батарее И матч по пьяни прое… Хиппи: Да, славный я хентай видал И в нем участие я принял: Обрел душевный я покой С зеленовласою герлой, И ею я пленен отныне. Байкер: Какой зеленожопой, бля? Я занимался с этой бабой! Уотти: Пора и нам заняться жабой – Глядишь, из панкерши простой Вдруг станет, бля, порнозвездой! Мясной: Слышь, отвяжи нас, козлодой! Хиппи: Да, отпусти нас, добрый пункер! Скин, ворочаясь во сне: Мы раперов засунем в бункер… Байкер: Да отпустите нас, подонки! Король: Чтоб ты устроил мотогонки? Сиди, козел, в своем углу. Хиппи: Нам нужно разбудить герлу. Хиппи, байкер, мясной: ЭЙ, ГЕРЛА! ТЕТКА! ТЕЛКА! ОВЦА! КОЗА! ВСТАВАЙ И ОТЦЕПИ МЕНЯ, В НАТУРЕ, ПАДЛА! Панкерша встает, обводит комнату мутным взглядом и спрашивает: «Есть ширево?» – не получив утвердительного ответа, уползает из комнаты, не обращая внимание на призывы вчерашних сексуальных партнеров. Издалека слышатся тошнотворные звуки. Мясной: Мужики, ну что это за взятие заложников, в самом деле? Вы должны выдвинуть какие-нибудь требования, на хрена нас просто так здесь держать? Отпустите меня по-хорошему, и я поеду на следующий матч. Скин, сквозь сон: А мне все по барабану, я болею за «Зенит». Хиппи придумывает хитрый план освобождения: Пустите, пипл, мне нужно в дабл! Байкер, оживляясь: И мне! А что это такое? Мясной: Хочу я в этот клуб, не скрою! Байкер, с завистью: Как ты про этот клуб узнал? Король: Терпи хиппарь, терпи, хайрастый! Уотти: Ты не стесняйся, делай здесь, Нам по хер, мы не педерасты. Хиппи, обломавшись, начинает демонстративно медитировать, байкер стыдливо блюет, а мясной в знак протеста орет спартаковские кричалки, аккомпанируя наручниками по железной трубе. Скин от такого шума просыпается, вскакивает, орет: «И негров тоже бей!», падает без сил и засыпает снова. Старый битник, отрывая от губ сакс: Да, было у отца три сына: двое умных, а третий – футболист… Скажите, бедные ребятки, Зачем вы здесь и почему? Король: Мы эту грязную тюрьму, Вонючий флэт с дерьмом кошачьим Считаем домом потому, Что панк не может жить иначе: Весь мир – дерьмо, И флэт – дерьмо, И я – дерьмо, И панки сдохли: Ты знаешь, типа, панк ис дэд, Мы, типа, хвостанули, дед. Уотти: Ты, дед, не верь, наш панк нот дэд! И так поет Эксплоитед. Король и Псих шикают на него и суют ему за крамольные речи в морду. Мясной: Ты отпусти нас, раздолбай, Ну а потом давай, сдыхай. Король: Какая разница, мясной? Ты превратишься в мерзкий гной, А старым или молодым – Не важно. Все предрешено: И жизнь и смерть – одно …но. Допустим, ты на стадионе, В сортире, здесь или в Сайгоне - Не будешь счастлив все равно… Хиппи: Ну что ты гонишь про одно… Мой друг, давайте поговорим о чем-нибудь более позитивном, например, о хентае или принципах фэн-шуй. Панки, хором: Ты чего наезжаешь, ЧМО волосатое, ты чего это материшься? Скин лепечет сквозь сон: Да, вали мясных… Мясной: Ты чё, опух? Да я тебе! Не привязали бы к трубе – Я б показал, как мудака Дубасят фаны «Спартака»… Лежи, лежи, мальчик, это я не тебе, это я так, для красоты. Мальчик начинает подниматься во весь свой двухметровый рост и оглядывает комнату: Заткни хайло! Как дам в табло… Посплю еще немного, и так дам…(зевает и ложится обратно) Панки: Клёво! Нам дадут! Хиппи: Я сам вам дал бы, господа. Я научил бы вас радоваться жизни и даже подготовил бы к вступительным экзаменам в Санкт-Петербургский Государственный Университет. Кстати, я там учусь. На восточном факультете. Псих: Заметно, придурок. На четвереньках вползает панкерша, по-прежнему не замечая гремящих цепями чуваков. Король разворачивает ее мордой обратно к двери и командует: Купи нам пива, типа, жаба! Хиппи: Герлу обидели неслабо! Панкерша: Во-во! Сейчас на аск попрусь И больше, суки, не вернусь. Выпрямляется во весь рост, перекидывает кота через плечо на манер боа, с видом оскорбленного достоинства берет табличку «Помогите бездомным животным» и покидает хамский флэт. Ей вдогонку несутся отчаянные вопли хиппи, мясного и байкера.. Проходит четыре часа. Ничего не происходит. Панки играют в футбол пустой бутылкой, приспособив спящего скина и привязанного мясного в качестве голкиперов, поэтому «Спартак» выигрывает у «Зенита» со счетом 22:0. Старый битник наигрывает на саксе известную композицию «Лестница в небо», несколько не подходящую к случаю и к инструменту. Панки время от времени по-дружески просят его: «Батя, заткнись! Иди обратно в трубу!», а байкер стучит в такт наручниками и просит отцепить его и пустить к ударной установке. Вползает панкерша. Одной рукой касаясь пола, Другою медленно кружит Подозрительный пакет из метро. Король: Где пиво, жаба, и куда Ты дела нашего кота? Панкерша: Аскала у Фонтанки я, И там не дали ни …, Я посадила кошака, Сама в метро пошла пока. И очень вежливый мужик Мне дал пакет посторожить - В прикиде белом и в очках Араб с перстнями на руках. Псих: Чувиха, круто, дай сюда! Король: Дай мне! Уотти: Мне дай, тупая корова! Король: Отдай пакетик нам пока. Вернем в обмен на кошака. Они суют панкерше в морду, и та уходит. Внезапно раздается стук кирзача и цепей об входную дверь. Слышны голоса нескольких байкеров и одного злого члена НБП. Голос члена НБП: Верните батю, или щас Всех порешаю, гады, вас! Я знаю, в этой стороне Болтался гад из РНЕ! Старый битник: Да, очень тихий и вежливый мальчик, в отличие от некоторых, Митя. Панки: Уйдите, лохи с кирзачами, Ваш батя стусовался с нами. Голоса байкеров: Слышь, член, от двери отойди! Из лифта «Яву» приведи. Байкер: Не смейте бить мой байк, лучше я еще год здесь полежу! Не-е-е-е-е-е-т! Слышен треск, в комнату врывается мотоцикл с обломками двери. Друзья отцепляют клещами от батареи рыдающего байкера, нацбол уводит упирающегося батю. Мясной: А меня отпустить? Байкеры: А тебя-то на кой хрен? Пусть твои тебя и отпускают. А хиппи пусть отпускают эти, с деревянными мечами, Гобелены разные. Хиппи: Эльфы! Байкер: Ну да, эльфы обдолбанные. Пока, лохи! Байкеры наскоро суют панкам в морду и уезжают. Панки зализывают друг другу раны – отвратительная сцена с элементами содомского греха и садомазохизма. Хиппи: Плохая карма, о друзья. Доныне здесь в неволе я! Мясной: Заткнись, умри, восточный лох! Будь я на воле, ты бы сдох. Хиппи: Мы все – считают мудрецы – В известном смысле – мертвецы. Король: Во-во, и я ему про то же: будущего нет, жизнь – дерьмо и все время – одно и то же (развязывает красивую ленточку на пакете из метро), и даже Достоевский так считает. Хотя иногда люди делают друг другу вот такие приятные и полезные подарки, как этот, от нашей тёл…
Идет дождь. Он смывает с полу кровь, кусочки мяса и мозгов. Менты спотыкаются об верного кота, который жадно глотает свежее мясо. С потолка свисает пацифик, на который налип малиново-зеленый ирокез, а на стене – «Зенита» роза, побагровевшая от крови, любовно обвивает розу чужого клуба – «Спартака».
|
проголосовавшие
ZoRDoK | Maggie |
комментарии к тексту: