Литература

Я распластался на чёрном песке залитого человеческим мясом пляжа... На

спине лопалась с хрустом кожа. Я оглядывался по сторонам: справа за

приятным дымом пряталась толстющая тётка в порыжевшей панаме, её муж-

карлик, скрючив уродливое тельце, почёсывал пятернёй круглую пятку и

читал газету; слева лежал кто-то мёртвый - худющий, угловатый дяденька

выпускал из разбитого рта радужные грязные пузыри, грудь провалилась и

не двигалась - дядька медленно синел... Сзади играли в карты, страстно

потрясая складками жира на бесформенных ручищах...

А впереди - холодное, неприветливое море... Я посмотрел ещё раз налево

- дядька оставался мёртвым, пена на губах уже немного подсохла. Мне

стало неловко - я решил уйти: сплюнул в песок, подцепил пальцами пра-

вой руки свои резиновые шлёпки, такие же синие, как дядькино лицо, и

поплёлся направо, мимо задымленной тётки и её крохотного мужа.

Краем глаза я заметил, как что-то сверкает в море, прямо над моим пле-

чом. Повернул голову - на воде куском живого огня плыл длинный лоскут

стекла... Я осёкся, сморгнул, ноги мои наткнулись на что-то тёплое,

колени подогнулись, и я упал - как оказалось на довольно приятную жен-

щину; руки мои упёрлись в мягкие сиськи - я попытался встать, но ступ-

ня моя поехала по песку, и, неуклюже вывернувшись, я грохнулся на да-

мочку спиной...

- Мальчик! - вскрикнула потерпевшая, - какой ты неловкий!

- Извините, - начал мямлить я, пытаясь подняться, - я случайно...

- Случайно! - тётка, похоже не очень злилась, но ей, по всей видимос-

ти, было скучно, и она решила продолжать так удачно начавшуюся игру, -

- случайно-то оно случайно, а купальник мне порвал, гадёныш! - и она,

плохо сдерживая улыбку, крепко схватила меня за мой дохлый бицепс, - И

никуда ты не денешься, сорванец! Пошли со мной...

- Меня ма-а-ама-а ждёт, - захныкал я дежурное враньё - никто меня не

ждал: мать два года назад уехала от нас на север, папа просматривал

где-нибудь в кустах свои невероятные шизофренические сны, а бабка пле-

вать на меня хотела - я днями жил только сам для себя...

- Ничего, подождёт, - и тётенька потащила меня, упирающегося, за собой

и, всё время оглядываясь и уже не пытаясь задавить приятную, кстати,

улыбку, без умолку трещала что-то такое глуповатое и подмигивала... Я

уже и не пытался вырываться и шёл спокойно, даже не вслушиваясь в ли-

шённую смысла болтовню. Ладони мои всё ещё горели от прикосновения к

мягчайшему и столь желанному женскому телу... Дрочить на фотки из пор-

ножурналов я к тому времени уже научился...

Через минут десять мы очутились в темноватом флигеле - видимо, тётень-

ка снимала одну из комнатушек в невысокой пристройке у кого-то из мес-

тных: закопченные, бывшие когда-то сто лет назад белыми, стены, зава-

ленное лежащим на подоконнике хламом окошко, лампочка на чёрном прово-

де, торчащем из потрескавшегося потолка, под лампочкой - раскладушка,

застеленная зелёным шерстяным одеялом. Дамочка заперла дверь на ключ и

положила его на подоконник. Посмотрела на меня. Я топтался на месте и

глазел в пол.

- Глаза - на меня! - строго и даже, как мне показалось, с некоторой

ядовитостью скомандовала она. Я дёрнулся, вытянулся по швам и чуть не

проткнул взглядом круглый женский лоб. Она расхохоталась и немного не-

уклюже стянула с себя купальник... Я едва не подавился воздухом - нас-

только близко живое женское тело я ещё никогда не видел.

- Звать меня Ольгой, - она откинула одеяло, из-под которого забелела

сшитая из двух кусков простыня, - но ты меня не знаешь, не видел, и не

увидишь больше никогда - договорились? - Я закивал. Щёки мои налились

кровью - мой разбухший леденец выпирал под тканью плавок нелепым углом

и, как я и боялся (о, сладкий какой страх!), притянул взгляд Ольги.

- Скидавай свою трусню! - приказала Ольга и улеглась на заворчавшую

тут же под весом голого тела раскладушку. Мне ничего не оставалось де-

лать - и я подчинился. - Иди сюда, кошак сопливый, - я подошёл, стара-

ясь не смотреть на расплывшиеся, почти чёрные соски, а также на волосы

под мягким животом, но ещё больше - на то, что под волосами. Мой то-

ненький фаллос торчал свежим белым сучком, розовея приплюснутой шляп-

кой головки. - Ого, как ОН торчит! У тебя девочка была? - Ольга обня-

няла, привстав, меня за плечи и ухватилась за мой мальчишеский писюн

как за рычаг... Я вспотел, покрылся гусиной кожей и почувствовал, как

меня нежно укладывают рядом...

- Плохие слова знаешь? Только честно, - влажно прошептала Ольга в моё

горящее ухо. Я бессильно покрутил головой, прислушиваясь к своим ощу-

щениям - мой пенис кивал потемневшей головкой под аккуратной женской

рукой. - Врёшь ведь... Ну, скажи что-нибудь плохое! - и нежная ладонь

стала крепко сжатым кулаком: я аж весь изогнулся. - Ну!!! Не молчи!!!

- Блядь! - сдавленно прохрипел я.

- Ещё!!! - кулак сжимался всё крепче...

- Пизда!!! - заорал я.

- Ещё!!! Я сказала - ещё!!! - слёзы побежали тёплыми змейками из-под

моих зажмуренных век.

- Хуй!!!

- Уже лучше! Ещё!!! - хватка, однако не ослабевала.

- Ебаться!!! - завопил я и сорвал голос.

- Ну... как скажешь - ебаться так ебаться, - уже совершенно спокойно

сказала Ольга и уложила меня на себя, стараясь запихать мой горящий от

боли член в своё напрочь мокрое и очень горячее чрево - и ей это уда-

лось: я ужом проскользнул в ольгино нутро и инстинктивно задрыгался в

немного неровном ритме - я никак не мог справиться с разрывающимися на

куски лёгкими. Глаза я не открывал.

- Лапонька... малыш... лапонька... давай, зайчик... ну... ну... - сто-

нала Ольга, обняв тяжёлыми ногами мой худосочный зад. Я бился как рыба

в ведре, уткнувшись зарёванным лицом в сладкие сиськи.

- Уммм... уммм... уммм... уммм...

- Ооо... Ооо... Ооо...

- Ну!.. Ну!!! Ну же!!! НУ ЖЕ!!!!! А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-

А-А-А-А-А-А-А!!!!

Мне показалось, что я стремительно сдуваюсь - из меня пёрло как ещё ни

разу в жизни... Когда всё, что было во мне, кончилось, я вдруг заснул,

чувствуя всем тазом мокрое, тёплое, податливое и живое...

- Да, девочки у тебя точно не было, - от этих слов я проснулся: Ольга,

в лёгком зелёном сарафане и сандалиях, копалась в сумочке. Я лежал на

раскладушке один, укрытый одеялом. - Ну, что? Выспался?.. Тогда говори

тёте спасибо и беги к мамке...

Я вылетел из флигеля пулей.

Вечером, уже дома, на меня навалилось что-то чёрное: я блевал желчью и

звал маму - хуй мой опух и покрылся коркой, но через месяц всё прошло.

С женщинами я больше дел не имел никогда.