На шахте имени Засядько произошёл обвал породы. Привалило углём двух шахтёров. Глубина 300 метров и никакой надежды на спасение. Одного шахтёра зовут Вася, а другого Петя. Вася старше Пети на двадцать лет, а Пете едва исполнилось восемнадцать. Это его третье погружение и, похоже, последнее. Действие происходит в кромешной тьме. – Вот и пришёл нам капец, – сказал Вася шутливым тоном. Петя вместо ответа плачет. Он ещё девственник. Ни разу не целованный. – Не реви, – сказал Вася, – Шо ты, как баба? – Ага, – сказал Петя плаксивым голосом, – тебе хорошо. Ты вон уже сколько пожил. – Ну, и шо? – сказал Вася, – Разве ж то жизнь? – Жизнь не жизнь, а помирать неохота. – Неохота, а придется. – Ты вон, хотя бы бабу имел, а я ни разу не целованный. – Ну, похоронят, значит, как невесту в целлофане. – Не каркай, дурак! – А шо, у тебя гроб есть? – Какой гроб? Нас спасут. – Как же нас спасать будут? Тут кругом порода и тьма. Нас не слышно и не видно. Объявят, что пропали без вести и всё. Мертвые мы им дешевле живых. – Им нужен уголь. А в нашем забое, как раз нормально угля. – Пока нас откопают, от нас останется только метан. – А собаки? Они собак пошлют. И родичи наши волать будут. Не посмеют они так запросто забыть про нас! – Дурачок молодой. Нас искать очень дорого. Дешевле дать в зубы родичам компенсацию и то частично. Кто там будет судиться? Машка моя точно не будет. Возьмёт бабло и пойдёт блядовать. А твои шо? Возьмут денег и успокоятся. Станут они тратить компенсацию на адвокатов? Кто они все такие, что б их начальство боялось? Никто. – Тогда надо самим вырываться. – Давай, дубина. Триста метров глубина, а там ещё метан. – Всё равно надо что-то делать. – Ну, делай, раз тебе так легче помирать. Давай. И куда ты будешь копать? – Вверх! – А чем копать будешь? Петя молчит. В темноте слышно его тяжёлое сопение. – Видишь? – сказал Вася, – воздух кончается. Сиди лучше тихо. – Голова кружится. – Это газы. Тем лучше. Быстрее сдохнем. Помучаемся чуток и всё. – Я не хочу так. – Как? – Вот так. Почему я? – А почему я? Может ты грешник. – Я ничего не сделал, чтобы меня так наказывать, – сказал Петя и громко пукнул. – Пердеть тоже грех. Особенно сейчас. – Иди ты в жопу. – Вот такие, как ты пердят, а потом метан скапливается и взрыв. – Иди ты. – Ага. Видишь, какая она, правда. Ничего бесследно не проходит. В следующий раз думай, перед тем, как пёрднуть. Так что грешник ты. Заслужил свою смерть. – Хватит! – Вот так вот пердите вы все и не думаете, а оно скапливается и скапливается. А потом – бабах! И невинные люди страдают. – Ты тоже пердел. – Пердел! Но я-то честно признаюсь. А ты целку из себя корчишь. За что мне? Почему я? – Я умирать не собираюсь. – Никуда не денешься. На всё своя цена! – Что ты несёшь, блядь! Ты серьёзно в это веришь? – Верю! И сейчас буду молиться. Вася начинает серьёзно молиться. – Господи! Прости мя грешнаго! Прости мя за то, что я пердел и не думал. И вразуми этого… малолетнего… пердунка. Что б ему, блядь, ясно стало так же, как и мне, что грех – это вопрос не морали, а выживания. – Ага. Давай-давай. Урод. – А ты думаешь почему евреи свиней не едят? – Потому что они грязные животные. – Кто? – Свиньи. Они в говне живут и говном питаются. – Это домашние свиньи в говне живут. А дикие кабаны? В лесу живут, желудями и кореньями питаются. Очень чистые и поджарые животные. Евреи вообще никаких свиней не едят. Они баранов едят. – Человек то, чем он питается. – Тогда евреи – бараны, а мы с тобой – свиньи. – Про себя говори. – А шо? По твоему я – гриб, если грибов поел? Или, если волк съел зайца, то он – заяц? А вот человеком чтобы стать, тогда кого я должен съесть? – При чём здесь это? Это совсем другое. – Вот и глупости не говори. А то – львы это зебры, коровы это трава, а ягнёнок это молоко. Вася засмеялся. Его смех в темноте звучит инфернально. – А рыбы – вода! Да? Вася смеётся взахлёб. – А давай в игру сыграем? – спросил Вася. – В какую? – А кто первый заговорит, тот и проиграл. – Зачем нам в игру играть? – А чтобы воздух не тратить. В нашем положении много говорить и дышать тоже грех. – И что? Мы будем молчать и что дальше? – Дальше? Кто первый заговорит тот и проиграл. И победитель съест проигравшего. Это справедливо. Станет настоящим человеком! Вася снова смеётся. Что делает Петя не слышно и не видно, потому что темно. – А вот ещё раз скажи, почему евреи свинину не едят? – спросил Вася. – Дались тебе эти евреи? Шо ты пристал? – Ну, скажи! Тебе жалко что ли? – Я уже говорил. – Неправильно ты говорил. – Да мне насрать. – Срать в нашем положении тоже грешно. И даже помаленькому справлять – грешок небольшой, но всё же грешок. – Почему? – Потому же почему арабы с евреями свиней не едят. Потому что грех. – Опять грех. Шо ты всё заладил? Грех! Грех! – Да потому что в пустыне свиней кормить нечем – раз! Грязи там нет, потому что воды нет, а свиньям грязь нужна, как тебе самогонка – два! И три – свинина на жаре быстро портится. Можно потом от неё заболеть. Вот почему грех. Потому что болеть вредно. А нам хорошо. У нас морозы, грязи навалом и помои не пересыхают. Нам свинина во благо. Пословицу помнишь? Что еврею смерть, то нам хорошо. – Да ты вообще дебил. – Вот и думай, что теперь для нас хорошо, а что вредно и скорую смерть влечёт за собой. – Вот ты и подыхай здесь, а я уже говорил. Помирать не собираюсь. Вот пойду и откопаю себя. Слышно, как Петя заёрзал куда-то вглубь. Со стен посыпалась порода. – И вообще, не верю я, что нас так запросто забудут. Есть спасатели! У них работа такая – людей спасать. Им за это деньги платят. – Не веди себя, как идиот, Петушок, – сказал Вася, – Помнишь в прошлом году обвал был? Много там спасли? Тридцать человек погибло. Их искали? Для вида поковырялись, а потом объявили всех пропавшими без вести. Так то было тридцать человек! А нас только двое. – Всё равно! Всё равно! Когда я выберусь отсюда, всё это покажется мне сном! – Надейся, Пётр. Надейся. – Да! Я и надеюсь до последнего! А ты можешь тут подыхать! Только жрать я тебя не стану! Меня спасут и накормят нормальной едой! Я буду жрать на воле! Набивать своё брюхо разной едой, а ты будешь здесь гнить и кормить мокриц своим гнилым вонючим трупом! Понял?! Козел! – Да, конечно. Надежда умирает последней. Это ты верно подметил. Но она всё равно умирает. – Ты! Сука! Убью тебя гада! Убью! Слышно ёрзанье, глухие удары. Снова и снова. Потом сырые удары, будто свинину отбивают боксёркой перчаткой. Звук осыпающейся породы. Обвал. Во тьму ворвалась струйка света. Потом тишина. Голос Васи: – Дебил. Струйка света постепенно расширяется, порода осыпается, видны некоторые детали. Силуэт человека, согнутого на корточках. Человек подползает к дырке откуда струится свет фонариков. Слышны голоса: – Эй! Есть кто живой?! Голос Васи: – Есть! – А второй что? – Привалило. – Беда. Вася: – Да, уж. Жалко. Молодой ещё был. Ни разу не целованый. |
проголосовавшие
всего выбрано: 27
вы видите 12 ...27 (2 страниц)
в прошлое
комментарии к тексту:
всего выбрано: 27
вы видите 12 ...27 (2 страниц)
в прошлое