Город, вросший внутрь, город в нас, Говорит чаще всего нашим ртом, Ему больно, он разрывает на части наст, Тонкими ветками рвёт мятый лён Лиц. И змеится по ним, трещинами Пересохших ручьёв и перепадами улиц. Щекочет слух мокрыми шинами, Шлёпает в калошах по мостовым, сутулясь.
Если взять в ладони горсть городской пыли, Если подбросить её высоко в небо, Туда где голуби и облаков корабли проплыли, Где солнце пропахло летним зноем и свежим хлебом. Пыль растает в воздухе золотой искрой, Распадётся на крошечные точки, на блестящий иней. Из разъятой раны истекает гной, А город умирает изумрудной пылью.
Город мой, моя земля, моя порода. Чернеют деревья, высыхают лужи, горит листва. Тот, кто придумал смену времён года, Никогда не знал, что будем ты и я, Он не знал покоя, радости, не знал света. Как дети не знают добра и зла. Он не знал, что вслед за весною приходит лето, А за осенью следом — всегда зима.
И не он придумал городские парки, лампы-груши, Пробки, кости, шахматы и колоды карт. Я открыл окно, в квартире ужасно душно. Задыхаюсь. Начинается персональный ад. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
