Больше никогда, больше никогда Ты не замучишь меня, Тридцатый год в кирзовых тисках Как белая несчастная ступня Не смея ни вздох и ни «ах»
Папуля, я мечтала тебя расстрелять. Ты умер. Теперь я не в силах. Из мраморного массива Сосуд, полный бога, Колосс мухинского разлива
Иссиня-бледный твой образ Как молоко, что пролито на льду – Картина у озера Кёнигзее. Я молилась: «Восполни потерю!» Ach, du.
Немецким языком, в польском городе, Начисто содранном граблями Войн, войны, на войне. Название знаю, вроде бы. В Польше таких – дюжины две.
Они проставлены каждые две версты И я не знаю, где ты Выговаривать четко Пытаюсь до хрипоты – Язык застрял в глотке
Он завяз в мотках проволоки – Ich, ich, ich, ich – Зацепился за гвозди, порваны связки Немцы – я жадно смотрю на них, От каждого жду отцовской ласки.
Непристойный язык – сердце нации, Он меня разжевал, как еврейку. Еврей для Дахау, Аушвица, Бельзена. Я стала по-еврейски запинаться. Я, может, сойду за еврейку.
Снега Тироли, прозрачное венское пиво Не особо чисты на проверку. Колода Таро – цыганское диво, И родословная бродячего пошива: Я точно сойду за еврейку.
Тебя я боялась всегда: Твой Luftwaffe, твоя прямота, Голенища из черного кварца И глаза из арийского льда – Человек-танк, Человек-Panzer!
Бога нет, но есть черная свастика Кровавыми флагами небо застлали Любая женщина ляжет с Фашистом: Сапогом по лицу, сердце из стали И зверство в чертах бело-чистых.
Папуля, на фото ты встал у доски, И твой подбородок ямкой рассечен, Что не умаляет моей тоски Ты дьявол, ты немец, ты кровью отмечен, Ты черный фашист, и облик твой вечен,
Ты разгрыз мое красное сердце на два. Тебя хоронили – мне десять едва. Попытка суицида – в двадцать. Лишь бы ближе к тебе, все – ради тебя Хоть костями к костям прижаться.
Но меня откачали и склеили клеем. Одинокая, вялая, смерти бледнее, С проклятьем встречала рассвет по утрам. Я тебя воссоздала, сил не жалея, В черной одежде и с видом Meinkampf,
С любовью к крутым виражам и винтам. Я ответила: «Да», он надел мне кольцо Папуля, я, кажется, всё. Телефон замолчал: ножом по шнурам, Бритвенным лезвием по проводам.
Убив одного, убиваю двоих – Вампир отобрал твое имя, Он высасывал кровь из артерий моих Семь лет, если умеешь считать. Папуля, теперь пора спать.
В твоем черном сердце – осиновый кол, Люди не терпят ножа за спиной. Они пляшут и топчут собрание зол, Они всегда знали, кто ты такой, Папуля, ты сволочь, я вслед за тобой. |
проголосовавшие
комментарии к тексту: