Литература

«Как ты могла? Ты омерзительна!.. Нет, ты больна. Тебя надо лечить, только, наверное, уже поздно. Раньше надо было мне думать, еще когда ты того старика подцепила. Он же был почти в три раза старше! Какая пошлость! Убирайся, не хочу тебя видеть. У тебя больше нет дома», - мама в таком бешенстве, что покраснела и пошла уже белыми пятнами. Я смотрела на нее и думала о том, что так не должно быть...

«Пожалуйста, пойми меня...» - она не слушает, вышла из комнаты. Через минуту вернулась со спортивной сумкой, швырнула ее к моим ногам и процедила только одно слово: «Вон». Я подняла сумку и, вытирая глаза и нос, пошла собирать вещи. Это на самом деле неправда, что родители все поймут и простят. Ничего подобного. Никогда не поймут, потому что ты думаешь и чувствуешь не так, как они. И за это тебе никогда не будет прощения. Я знаю, что бесполезно говорить, убеждать, плакать, ползать на коленях. Да и для чего? Бессмысленно. Что-то не так в моей голове или в психике. Может, это оттого, что отца не стало слишком рано, а Валера у мамы появился слишком поздно. Не знаю. Ничего не знаю. Не хочу знать.

На удивление быстро собрала сумку. Думаю, Женя будет доволен, он давно этого ждал, а я все медлила, оттягивала момент. Вот и дождалась. Но это ничего, все пройдет, все будет хорошо, Женя меня не оставит... Только он один у меня теперь и есть.

-Малышка, наконец-то! Ты рассказала? – как я и думала, Женя обрадовался, подхватил мои сумки одной рукой, другой потащил меня в зал.

-Ну да.

-А чего такая хмурая? Плакала? - Я отвечаю «Угу», единственное, что осталось в голове. Он смотрит серьезно, но молчит. А я пока способна только на одно это «угу». – Выгнали? – Киваю. Обнимает меня и ласково гладит голову, волосы, крепко прижимает к себе. Чувствую, как спина становится теплой под его ладонями. Я люблю его ладони – мягкие, теплые, там, на тыльной стороне, еще даже нет пятен, только выпуклые вены, и их я тоже люблю. С ним хорошо, он мудрый, он знает, как меня успокоить. – Все будет хорошо, помиритесь. Ты же единственная дочь, им некуда деться.

-Угу, - я молчу. Хочется плакать, но слез нет. Только желание любить его, пока у нас есть время, и страх, который заполняет меня и вот-вот выльется наружу паникой и истерикой. Этот страх был всегда, уже с тех пор, как я поняла, что нашла Женю. Уже тогда этот страх поселился во мне, он беспрестанно пульсировал где-то на задворках сознания и заставлял меня каждые ночь или день набрасываться на него, как после месяца воздержания. Женя мог уйти. Я понимала, это неизбежно, но как я могла оттянуть этот миг? – Женя...

-М?

-Женя... только ты не оставляй меня, ладно? Не уходи. Никогда.

-Конечно, не уйду, малышка... Я останусь с тобой, - страх потихоньку отпускает. Он не оставит меня, он так говорит. Он сам так говорит. Надо успокоиться, но не могу. Я не переживу этого еще раз. Как мне быть, если он вдруг уйдет? Как ушел Стас. Мне тогда казалось, что вместе с ним умерла и я, потому что, оказывается, прошел год. Он тянулся, как целая вечность, как бесконечность, как бессмысленный бег по кругу. Стас мог бы прожить еще десять, двадцать лет. Я тогда была далека от осознания того, что смерть на самом деле близко. Она скрывается в подворотнях, мимо которых ты проходишь каждую минуту, в темных подъездах старых домов, в вечерних сумерках и чернильных тенях, и в любой миг может схватить тебя за руку. Стаса у меня отнял рак. Он ушел. Его не стало.

А Женя... Он вернул меня в нормальную жизнь, в которой, казалось, нет призраков прошлого и смерти. Он был живой, настоящий, заботливый. И он был со мной.

Так прошло два года. Мы расписались. Я закончила учебу, нашла работу и погрязла в бытовых мелочах, которым была только рада. Родители так и не поняли меня, но мне, по большому счету, было все равно, ведь у меня был Женя.

Недавно я нашла в нижнем ящике его стола валокордин. Хотела спросить, но испугалась ответа: мне казалось, что иногда лучше не знать. Хотела забыться, но так и не получилось, потому что все это было правдой, я могла убедиться в ней в любой момент, надо было только выдвинуть ящик стола. Поэтому я обходила стол стороной.

Я не думала о том, что смерть может поджидать под кроватью, как взбесившаяся кошка, которая неожиданно набрасывается на твои ноги, когда ты просто проходишь мимо.

Женька сегодня был настоящим мачо, впрочем, я-то уже давно поняла, что возраст не имеет значения, только химическая реакция. И чувства. Я потянулась, погладила живот и мяукнула от удовольствия, Женя поцеловал меня в висок. Он всегда молчал после секса, и меня это радовало – какие, к черту, слова?

Я любила его, любила его морщинки, его поблекшие мудростью глаза, почти поседевшие волосы и мягкое тело. Я хотела только его.

-Сейчас приду, - Женя промычал в ответ, а я поднялась и отправилась в душ.

Вода с веселым шипением лилась на дно ванны, я счастливо подставляла струям свое лицо, жмурилась и фыркала, пытаясь не пустить воду в свой нос. На душе было спокойно и безмятежно, в теле – приятная истома.

Я вышла из ванны. По дому разлилась вязкая тишина, она почему-то испугала меня, и я, словно прячась, пробралась в спальню. Кажется, Женька уже заснул. Я забралась на кровать и решила пожаловаться ему:

-У тебя слишком большая квартира...

Хотела разбудить его и положила свою ладонь на его руку. Она была чуть теплой. Как будто остывала. Нет, не «как будто», она и правда остывала. Не знаю, как я сообразила схватить телефон и вызвать «скорую». Теперь оставалось только ждать их. Скорее, скорее. Ну, пожалуйста. Почему же так долго? Я знала, что нельзя его трогать, но все равно схватила за футболку.

-Не уходи, пожалуйста. Ты же обещал. Женечка, Женя... Ну, не уходи. Как же я без тебя? Вернись, Женечка... Я умоляю тебя... Они сейчас приедут, сейчас, вот сейчас, они уже едут... Женечка... Миленький... Только не уходи... – Я сидела над ним, причитая, все еще пытаясь разбудить его, размазывая по щекам горячую соль, и все ждала, что он вот-вот проснется. Ведь он обещал не оставлять меня...

-Это инфаркт, девушка. Неудивительно для старых людей, - этот мужчина в белом халате просто выполняет свою работу. Ну да, неудивительно для старых. А для любимых?.. У него нет ответа на этот вопрос.

Потянулась еще одна бесконечность, еще одна вечность и еще один раунд бессмысленного бега по кругу, когда каждая тень казалась смертью, в каждом шорохе шуршал его голос, а жизнь состояла только из воспоминаний. Я осталась одна.

Как-то ко мне незваным гостем пришел главный менеджер. Сказал, что попроведать, потому что я стала нехорошо выглядеть. Я знала, чем это может закончиться. Все так и вышло – он попытался залезть мне под юбку своими мерзкими руками. На той кровати, где раньше спал Женя. Мне пришлось больно укусить его за ухо.

-Сука, ты что делаешь? – он дернулся, сделав тем самым себе еще больнее.

-Пошел вон, - одернув юбку, я откинулась на спину и смотрела в потолок, потому что не могла его видеть. Он вытер ладонь о брюки и сказал со злостью:

-Сука фригидная. Об этом узнают все, можешь не сомневаться, - вышел из спальни, а через минуту я услышала, как хлопнула входная дверь. Он мог говорить что угодно, я-то знала, какая я. Просто он был молод, а в моей голове – что-то не так.

Потянулись месяцы. Я в очередной раз пришла на кладбище. Лилии и коньяк – все как он любил. Села на скамеечку и сказала, теперь уже спокойно:

-Ну вот, я пришла. Привет, Женечка...

Я рассказывала ему о себе, о том, что у меня происходит, точнее, что ничего не происходит с тех пор, как он ушел. Я всерьез верила, что он меня слышит, и, как сотни раз до этого, ждала ответа. Но меня окружали только тишина и шелест рябин и берез. Я поднялась, попрощалась с Женей и, закрыв дверцу, направилась по аллее к выходу.

Неподалеку у надгробия стоял какой-то мужчина, он собирался выходить. Увидев меня, вышел навстречу, улыбаясь губами и теплыми глазами. Я украдкой посмотрела на надгробие – наверное, жена, уже пятый год, хотя выглядит он совсем молодо для своих лет. И чем-то неуловимо напоминал Женю.

-Лето наступило, вы не находите?

-Да, - отвечаю я и останавливаюсь. Да, действительно лето. А я совсем сбилась со счета и потерялась в днях. Лето... Пришли тепло и солнце, пришла жизнь. Зима осталась там, позади, вместе с тенями и шорохами. Это Кирилл. Он что-то рассказывает, и я киваю в такт, думая о нем. А Кирилл берет мою вдруг вспотевшую ладошку.