Бессильны сонеты – Поэты бездарны. Оборваны струны на жалобной арфе. И имя убого. И кончилось время. И только луна равнодушно глядится В спокойные лица, И лица безмолвны – Глядят отрешенно в небо ночное, В глаза полнолунью. Эй, музыка, громче! Стаканы полнее! Предались забвенью, как лунные камни. Предались забвенью, как дюны под снегом. Оборваны нити. Узлы развязались. Лампады дотлели. Иззубрены гвозди. Погоны – как хохот, и лица истерты – Пятак ли, полтинник, Иль просто копейка. Всё мимо. Всё в прошлом. И снова, и снова Одно лишь спасенье – Ночные вагоны бессонной погоней. И – пляшут деревья в сырых перелесках. И – фары по-совьи, Осоловело На переездах Запойным мерцаньем. Уеду, уеду! Так пойте, колеса! Уеду, уеду! Не рвите стоп-краны! Уеду, уеду! Мерцает пустая. И подстаканник. Прокуренный тамбур. Качает. Утешит? Затяжка. Скорее, колеса. От рельс в поднебесье. Скорее колеса – Из полыньи в прорубь. Каменный город. Из полыньи в прорубь… Казенные окна. Чужие любови. Пустые стаканы. С тобой не сыгрались – Обрваны струны. Сонеты листвою. Скорее, колеса! Из полыни в прорубь. В прокуренный тамбур вплывают виденья… Слушайте, рощи! - Я ей пел сонеты! Слушайте, сёла, спящие порознь, летящие мимо – Слагал мадригалы! И вы, переезды, звенящие красным тревожно сквозь сон ваш - Во имя её рвались струны на арфах! В банку окурок. Да, я сбегаю. Да, стерты монеты. И лица истлели. И воспоминание плавится пленкой Как с губ ее красных, Губ сладких и лживых, Изломан презреньем осколочный хохот Стеклянной метелью, Навзничь опрокинув, Несся в лицо мне. Несся, сметая. Что ж, не впервые. И не в последний. Пусть в качке вагонной Сквозь поезда грохот Услышат опять и опять перелески, Чёрные сёла, Поля и деревья, Мосты и тоннели – Мои мадригалы, мои триолеты Сонеты и песни, Не нужные Ей И не взятые Ею. А кто будет она – Вовсе неважно. И не интересно. В банку окурок. Скорее, колеса. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
